Этим она делает мышление, доверившееся ее рецептам, слепо-несамокритичным, приучая его упорствовать в догмах, в абстрактно-непротиворечивых утверждениях и избегать реальных проблем, подлежащих научному разрешению, ибо реальная проблема, неразрешенная еще мышлением, всегда «логически» выражается в виде антиномии, в виде неразрешенного противоречия в определениях понятия, в составе теоретической конструкции.
Поэтому-то Гегель с полным правом и определяет традиционную формальную логику как логику догматизма .
Чисто формальная логика отличается от гегелевской вовсе не тем, что первая «запрещает», а вторая — «разрешает» противоречия в определениях понятий, как это до сих пор стараются изобразить представители формально-логической традиции. Отличие их в том, что они дают мышлению, столкнувшемуся с противоречием, прямо противоположные, исключающие друг друга, рекомендации относительно путей, на которых должно достигаться разрешение противоречия.
Старая — догегелевская — логика, столкнувшись с противоречием, получившимся именно как неизбежный результат неукоснительного следования ее собственным «правилам», всегда «пятится» перед ним, отступает назад — в предшествующий этому неприятному факту ход «рассуждения» (т. е. реально оборачивается педантически-лингвистическим анализом терминов , из коих были сплетены цепочки этого предшествующего «рассуждения»), и не успокаивается до тех пор, пока не обнаружит там «ошибку», «смешение разных смыслов слов», употребление термина «в разных отношениях» и т. д. — «неточность», которая и привела, де, к «противоречию»…
Тем самым противоречие становится неодолимой преградой на пути такого мышления вперед , по пути дальнейшего развития определений понятия, на пути дальнейшего теоретического исследования «сути дела». Двигаться по этому пути вперед она безусловно запрещает до тех пор, пока «ошибка» не будет обнаружена в ходе предшествующего появлению противоречия движения «рассуждения».
Отсюда-то и получается, что в конце концов такое мышление (и такая «логика») вынуждена спасаться от противоречий бегством все дальше и дальше «назад», в низшие формы своего собственного развития: «мышление, потеряв надежду своими собственными силами разрешить противоречие, в которое оно само себя поставило, возвращается к тем разрешениям и успокоениям, которые дух получил в других своих формах…» [25] Там же, с. 28–29.
.
Это абсолютно неизбежно, поскольку противоречие получилось на самом-то деле вовсе не в результате «ошибки», и никакой ошибки в предшествующем «рассуждении» обнаружить ему в конце концов, после долгих попыток, так и не удаётся (все было «правильно»), — приходится отступать еще дальше «назад», спасаясь в «непротиворечивый покой» предшествующих «сознательному рассуждению» форм мышления — в область низших (по сравнению с логическим мышлением) форм сознания — в область «созерцания», в область «интуиции», в сферу «представления», в те области духа, где «противоречия» действительно нет, но только по той причине, что оно еще не выявлено и не выражено в предельно строгом «языке науки»…
(Разумеется, Гегель никогда не думал отрицать известной пользы проверки предшествующего появлению противоречия хода «рассуждения» с целью выяснить — не было ли в нем допущено формальной неточности или терминологической погрешности. Часто бывает и так, и «противоречие» оказывается чисто-словесным — мнимым. Беда формальной логики не в том, что она вообще имеет в виду такие противоречия и рекомендует соответствующий путь избавления от них. Беда ее в том, что она только такие противоречия и знает, считая, что других не бывает. Поэтому чисто-формальная логика исключает гегелевскую, в то время как гегелевская включает ее на правах относительной истины, лишь ограничивая пределы истинности ее соображений, и лишая ее тем самым того абсолютного значения, которое та сама себе — своим правилам — придает…)
Диалектика, сознательно используемая как метод развития определений понятия, и есть Логика, включающая в себя как процесс выявления (ясного осознания и строгого выражения в языке науки) логических противоречий (бессознательно и помимо своей воли продуцируемых «рассудком» — т. е. мышлением в согласии с правилами формальной логики), так и процесс их конкретного разрешения путем логического же развития определений понятия, т. е. в составе более конкретного и глубокого понимания того самого предмета, в выражении коего обнаружилось «противоречие», на пути более высокого развития науки, техники и «нравственности» (под коей Гегель понимает всю совокупность общественных отношений человека к человеку), то есть всей той действительности, которую он именует «объективным духом». Это движение, в котором должно активно участвовать «субъективное мышление», и оказывается в его «Науке логике» единственно-рациональным путем разрешения возникающих внутри него (внутри «сознательного рассуждения») логических противоречий.
Читать дальше