неизвестен Автор - Человек - Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии (Древний мир - эпоха Просвещения)

- Пожалуй, это было бы дельным возражением.

- Но оно касается лишь тех вещей, которые берутся в соотношении с чем-нибудь: у них такие-то качества, потому что такие-то качества у того, с чем их соотносят, а сами по себе они соотносятся лишь с самими собой.

- Я не понял.

- Ты не понял, что большее будет таким потому, что оно больше чего-нибудь?

- Конечно.

- Не того ли, что меньше?

- Да.

- А то, что много больше, - того, что много меньше. Не так ли?

- Да.

- И некогда бывшее большим - некогда бывшего меньшим? И будущее большим - будущего меньшим?

- Но как же иначе?

- И многое будет многим лишь по отношению к малому, двойное - к половинному и так далее; опять-таки и более тяжелое - по отношению к более легкому, более быстрое - к более медленному, горячее - к холодному и так же все остальное, подобное этому. Или не так?

- Конечно, так.

- А что сказать о наших знаниях? Не то же ли и там? Знание само по себе соотносится с самим изучаемым предметом, знание какого бы предмета мы ни взяли: оно таково потому, что оно относится к такому-то и такому-то предмету. Я имею в виду вот что: когда научились строить дома, это знание выделилось из остальных, поэтому его назвали строительным делом.

- Так что же?

- Значит, его так прозвали за то, что ни одно из остальных знаний на него не похоже.

- Да.

- Какие качества имеет предмет знания, таким становится и само знание. То же и со всеми прочими знаниями и искусствами.

- Это так.

- Вот и считай, что я тогда как раз это и хотел сказать, если теперь ты понял, что значит качественное соотношение вещей: сами по себе они соотносятся только с самими собой, взятые же в соотношении с другими вещами, они принимают качества этих вещей. Но я не хочу этим сказать, что они имеют сходство с тем, с чем соотносятся, - например, будто знание здоровья и болезней становится от этого здоровым или болезненным, а знание зла и блага - плохим или хорошим. Знание не становится тем же, что его предмет, оно соотносится со свойствами предмета - в данном случае со свойством здоровья или болезненности - и это свойство его определяет: это и заставляет называть такое знание не просто знанием, но искусством врачевания - по его привходящему свойству.

- Я понял, и, по-моему, дело обстоит именно так.

- Ну, а жажду разве не отнесешь ты к таким вещам, которые в том, что они есть, соотносятся с чем-то другим? В данном случае - как жажда?

- Да, я взял бы ее в ее отношении к питью.

- То есть к определенному питью относится определенная жажда, сама же по себе она не направлена ни на обильное питье, ни на малое, ни на хорошее, ни на плохое - одним словом, ни на какое качество: жажда сама по себе естественно соотносится только с питьем, как таковым.

- Безусловно.

- Значит, у человека, испытывающего жажду, поскольку он ее испытывает, душа хочет не чего иного, как пить, - к этому она стремится и порывается.

- Очевидно.

- И если, несмотря на то что она испытывает жажду, ее все-таки что-то удерживает, значит, в ней есть нечто отличное от вожделеющего начала, побуждающего ее, словно зверя, к тому, чтобы пить. Ведь мы утверждаем, что одна и та же вещь не может одновременно совершать противоположное в одной и той же своей части и в одном и том же отношении.

- Конечно, нет.

- Точно так же о том, кто стреляет из лука, было бы, думаю я, неудачно сказано, что его руки тянут лук одновременно к себе и от себя. Надо сказать: "Одна рука тянет к себе, а другая - от себя".

- Совершенно верно.

- Можем ли мы сказать, что люди, испытывающие жажду, иной раз все же отказываются пить?

- Даже очень многие и весьма часто.

- Что же можно о них сказать? Что в душе их присутствует нечто побуждающее их пить, но есть и то, что пить запрещает, и оно-то и берет верх над побуждающим началом?

- По-моему, так.

- И не правда ли, то, что запрещает это делать, появляется

- если уж появляется - вследствие способности рассуждать, а то, что ведет к этому и влечет, - вследствие страданий и болезней?

- По-видимому.

- Мы не без основания признаем двойственными и отличными друг от друга эти начала: одно из них, с помощью которого человек способен рассуждать, мы назовем разумным началом души [19], а второе, из-за которого человек влюбляется, испытывает голод и жажду и бывает охвачен другими вожделениями, мы назовем началом неразумным и вожделеющим, близким другом всякого рода удовлетворения и наслаждений.

- Признать это было бы не только обоснованно, но и естественно.