Лев Шестов - Sola Fide - только верою

См. Лев Шестов «На весах Иова» стр. 94.

Считать за ничто, ради Христа, духовные блага я справедливые дела. Как паралитик с расслабленными руками и ногами.

Бог дает непременно свою благодать тому, кто исполняет все, что в его силах.

Бог хотел Свое сделать, но Лютер не сделал своего.

Я, глупец, не мог понять, что я должен себя считать за грешника подобно другим и потому не возвеличивать себя ни перед кем, после того, как я покаялся и исповедовался — я ведь думал, что все прощено, также и внутреннее.

Мученичество! какое в высшей степени богоугодное духовное упражнение! Но можно сказать, что монашество, некоторым образом, превосходит его. Мученик переносит страдания, чтобы не потерять свою душу; монахиня страдает, чтобы быть более приятной Богу. Первый мученик веры, вторая мученица во имя совершенства. Допустим, что монашество не везде сохранило свое первоначальное сияние; но все же можно утверждать, что и теперь души наиболее дорогие Богу, которые достигают наибольшего совершенства и наиболее радуют церковь своими добродетелями, встречаются обычно в монастырях. В самом деле, где они в миру? и сколько найдется благочестивых женщин, которые встают ночью, чтобы молиться и петь хвалу Богу? Кто в миру проводит пять или шесть часов в день в этих упражнениях и им подобных? кто соблюдает так пост и воздержание и умерщвляет свою плоть?

Я уверен, что престолы Серафимов, покинутые несчастными спутниками Люцифера, будут заняты, по большей части, душами монахинь. В последнем веке церковь вписала в каталог святых или блаженных шестьдесят новых имен; из этого числа только пять или шесть не принадлежащих к монашеству. Христос сказал св. Терезе: «было бы несчастием для мира, если бы не было монахов».

Согласно древнему закону, евреи были народом, избранным Богом, в отличие от Египтян. Согласно же новому закону, избранники Бога монахи, в противоположность светским людям.

Именно это говорит монахиня при ее пострижении прелатом: Иисус, мой супруг, запечатлел Свой знак на моем лице, покрывая его этой фатой, чтобы, видя только Его и видимая только Им одним, я согласилась быть любимой только Им. О, святая гордость, которую, как говорит St Jérôme, супруга Христа должна питать в своем сердце. «Ты супруга Бога», говорит он ей, «научись святой гордости, Светские женщины похваляются своим браком с благородными и богатыми людьми. Но, знай, ты стоишь больше их».

В-четвертых, нужно сказать, что по учению Аристотеля (IV Eth., 3), говоря по правде, только добродетели заслуживают почестей. Бели внешние блага, особенно значительные, приносят тем, которые ими обладают, почести со стороны заурядных людей, которые не знают иного превосходства, это происходит в конечном счете потому, что они дают возможность свершать некоторые добродетельные поступки. Монахи, которые стремятся к совершенствованию в добродетели, не должны отказываться от почестей, которые Бог и святые оказывают добродетели, что видно из следующих слов: «Я высоко чту твоих друзей, Бог мой» (Пс. 138, 17). Что же касается почестей, которыми окружают внешнее величие, монахи отказываются от них, покидая светскую жизнь. Поэтому им не надо давать особого обета.

Превосходство девства особенно выражено в изречении св. Духа: «Никакое сокровище не равно целомудренной душе» и вследствие этого никакая хвала не соответствует ее достоинству. Вот почему, говорит кардинал Hugues, «в отличие от других обетов, от обета совершенного целомудрия нет освобождения, потому что ему не находится равной замены». Мария своим ответом ангелу Гавриилу нам тоже открывает несравненную ценность девства: «Как это может случиться, когда я мужа не знаю». Мария была готова принести даже достоинство Матери Бога в жертву девству.

Умеренность — мать добродетели и воплощенное совершенство… умеренность дает порядок всякой добродетели… умеренность не есть сама по себе добродетель, а скорее руководительница добродетели; она вводит порядок в наши чувства и дает правила для наших нравов. Если упразднить умеренность, больше не будет добродетели.

Нельзя допустить, чтобы этот прославленный муж был посрамлен язычником Аристотелем; он же знал, что добро и особенно добро детель невозможны без участия разума.