Капра Фритьоф: Уроки мудрости

Для меня парадигма — это совокупность мыслей, восприятий и ценностей, которые создают определенное видение реальности, оказывающееся основойсамоорганизации общества.

В Калифорнии мы с Жаклин столкнулись с двумя весьма различнымикультурами: доминирующей "основной" американской культуройи" контркультурой" хиппи. Мы были очарованы красотой Калифорнии, но при этомнас удивляло общее отсутствие вкуса и эстетических ценностей вофициальной культуре. Контраст между ошеломляющей красотой природы и угнетающей безобразностью цивилизации здесь, на американском Западном Побережье, казался далеко позади превосходящим то, что мы видели в Европе. Нам было понятно, почему протест контркультуры против американского образа жизни возник именно здесь, и это движение естественно привлекло нас.

Хиппи противостоялимногим чертам культуры, которые мы такженаходили весьма непривлекательными. Чтобы отличаться от людей деловогомира, сихкороткойстрижкой и костюмами из синтетики, они носилидлинные волосы, яркую и своеобразную одежду, цветы, бусы и другие украшения. Онижили естественной жизнью, не прибегали к дезинфекции идезодорантам, многие были вегетарианцами, практиковали йогу или различные формы медитации. Часто они сами пекли себе хлеб, занимались ремеслами. Люди официальной культуры называли их "грязными хиппи", самижесебя они именовали "красивым народом".Неудовлетворенные системойобразования, созданной, чтобы готовить молодежь к жизни вобществе, котороеони отвергали, многие хиппи "выпали" из нее, хотя среди нихбыло много талантливых людей. Эта субкультура обладала вполне определеннымичертами и значительной долей единства. Она имела собственныеритуалы, свою музыку, поэзию и литературу, общее увлечение духовностьюиоккультизмом; ейбыла свойственна мечта о мирном и прекрасном обществе. Рок-музыка и психоделики были мощными связующими средствами иоказали сильное влияние на искусство и образ жизни культуры хиппи.

Продолжая свои исследования в университете Санта Круз, я оказалсявовлеченным в контркультуру настолько, насколько позволяли моиакадемические обязанности, ведя несколькошизофреническуюжизнь-часть ее я был дипломированным исследователем, другую часть — хиппи.

Немногие из тех, кто подвозил меня, когда я передвигался на попуткахсо своим спальным мешком, не подозревали, что я имею степень докторафилософии;и еще меньше — что мне недавно перевалило за тридцать, ичто, следовательно, по известной среди хиппи пословице, я не заслуживаю доверия. В течение 1969–1970 годов я пережил на своем опытевсеаспекты контркультуры — рок-фестивали, пользование психоделиками, новую сексуальную свободу, совместную жизнь, многие дни на дорогах. В тедни было легко путешествовать. Достаточно было поднять большой палец, и вас подвозили без всяких проблем. Посадив в машину, вас могли спросить о вашем астрологическом знаке, пригласить на "посиделки",спетьвам что-нибудь из Великого Умершего, или вы моглибытьвовлеченывразговор о Германе Гессе, Ицзине или других экзотических предметах.

Шестидесятые годы дали мне, без сомнения, наиболее глубокий инаиболее радикальный личный опыт: отказ от общепринятых "официальных" ценностей; близость, мир и доверие в обществе хиппи; свободу принятоговсеми нудизма; расширение сознания благодаря психоделикам и медитации; готовность к игре и установку на "здесь и теперь", — все это приводило к постоянному ощущению магии, трепета и восторга; для меня это навсегда связано с шестидесятыми. В шестидесятыегодыпробудилось и мое политическое сознание.

Это началось в Париже, где многие старшие студенты и молодые исследователи были вовлечены в студенческое движение, закончившееся известнымбунтом, до сих пор известным как "Май-68". Я помню долгие споры на НаучномФакультете в Орси, во время которых речь шла не только о войнево Вьетнаме и арабо-израильской войне 1967года, ноиподвергалисьсомнениюуниверситетские структуры власти и предлагались иные, неиерархические структуры.

Наконец, в мае 1968 года всякая учебная и научная деятельностьпрекратились; студенты, во главе с Дэниелом Кон-Бендитом выступили скритикой общества в целом и обратились за поддержкой к рабочему движению, чтобы изменить всю социальную организацию. Около недели городскаяадминистрация, общественный транспорт и деловая активность всякого рода были полностью парализованы всеобщейзабастовкой. Людипроводилибольшую часть времени на улицах, споря о политике; студенты, захватившие Одеон и вместительный театр Комедии Франсез, превратили их в круглосуточный "народный парламент".