Киприан Керн - Антропология Св.Григория Паламы

Даже государство, та область культуры, которая менее всего способна к оцерковлению и просветлению, ибо оно построено на принуждении и ограничении человеческой личности, – в Византии в значительной степени охвачено было этой стихией церковности и, хотя далеко не совершенно, но пыталась войти в рамки церковного быта. В отдельных моментах христианской истерии и на примере отдельных личностей государственная власть никогда не пыталась так определенно приблизиться к идеалу теократии, как в Византии.

Все же остальные стороны культуры Византии, как и вообще вся жизнь Средних Веков почивали на церковном основании и выходили из всеосвящающего ее источника. Зодчество, живопись, мозаика, музыка, поэзия, литература, не говоря уже о философии и богословии, – все это вдохновлялось христианским идеалом, пронизано было вековой традицией свв. отцов и церковных канонов.

Византия, выражаясь образно, представляется как ценнейшая златотканная парча, как прекрасной работы миниатюра, украшающая заглавный лист какой-то древней церковной книги, как несказанной красоты мозаика в абсиде древнего храма, как замысловатая мелодия древне-церковного "подобна" или "догматика".

Вся обстановка и уклад жизни Византии необычны и единственны в своем роде. Константинополь – неповторимый город; ему нет равного. По роскоши хранившихся в нем богатств, он не уступает знаменитым восточным столицам древности. По красочности природы, лазурного неба, вод Босфора и Мраморного моря, яркой зелени, ароматам, пестрым краскам тканей, камней и благородных металлов, он соединял в себе все страны с их богатством и искусством. Люди разных оттенков кожи, сказочных ярких одежд, драгоценные заморские товары, плоды неведомых земель, изделия экзотических царств, изнеженность вкусов, роскошные предметы, удовлетворяющие самые утонченные прихоти, все это было свозимо в этот город и находило своих покупателей и знатоков. Утонченность, достигшая в некоторых областях культуры своего апогея и даже дошедшая до некоторого вырождения и декаденции, свидетельствовали об изысканности вкуса, воспитанного в неограниченном довольстве и исключительной требовательности. Только долгий ряд поколений, прошедших через века аристократического отбора мог создать эти образцы высокой культуры. Отсутствие обывательства и разночиннеческого типа (культурного, конечно, а не социального) отсутствие снивеллированности либерально-эгалитарного процесса только и могли позволить наследникам Византии эту культуру, богатство духовных ценностей и утонченных вкусов.

Недаром св. Григорий Богослов назвал этот город "оком вселенной", "как бы взаимным узлом Востока и Запада" [115] [115] Слово 42-ое, прощальное. "Царица царствующих градов", – сказал п. Фотий [116] [116] Омилия 51-я. (Первая "На нашествие Россов"). Издание Аристарха. Константинополь, 1900, т. II, стр. 20. . Современный нам историк Византии перефразировал это так: "Costantinople – c'est le Paris du Moyen-Age" [117] [117] Ch. Diehl, "Byzance. Grandeur et décadence". Paris, 1920, p. 343. .

Византийцы считали себя с правом носителями идеи вселенской империи. Не даром самое государство свое они называли "вселенная", т. е. населенная народом "ромейского" племени. Они были и чувствовали себя вторым Римом. "Правильно замечает историк, что "для Запада в 1096 г. (год первого крестового похода) римский мир уже рухнул 600 лет тому назад; тогда был полный расцвет Средневековья, т. е. эпохи, в которой зарождался наш, новый мир; для Анны Комниной, наоборот, римская цивилизация, центр которой был перенесен из Рима в Константинополь первым христианским императором, жила еще целиком [118] [118] L. Sommerard, "Anne Comnène", Paris, 1907, p. 65. . Византийцы гордились тем, что они носители древней культуры, а все кругом – варварский мир. С каким пафосом митрополиты XII века становились гуманистами и искусственно возрождали классическую греческую речь! С каким снобизмом Анна Комнина жалуется на необходимость цитировать в своей истории имена вождей Печенегов, Крестоносцев и др. варваров, настолько эти имена чужды эллинскому слуху и нарушают гармонию классической речи [119] [119] "Alexiad." VI, X. . Чувством какого ужаса и страха исполнены обе омилии св. патриарха Фотия "На нашествие Россов" на Константинополь. В этом "жестоком и тяжком ударе и гневе Божием" он видит наказание за грехи византийского общества. В самом деле у стен царского града "эти варварские корабли"; на главу византийцев "обрушился этот устрашающий гиперборейский громовой удар"; "сомкнутым строем низринулись на них эту густые варварские волны"; "скифский и грубый народ", "народ безвестный и бесчисленный, варварский, кочевой" [120] [120] Омилии 51-я и 52 в издании Аристарха, Константинополь, том II, стр. 5-39. , надвинулся с севера на цветущую в своей утонченной культуре Византию, на все то, что с правом и полным основанием считало себя наследницей древней эллинской традиции и носителем многовековой христианской цивилизации.