Аркадий Лукьянов - Идея метакритики 'чистой' любви

______________ * Платон. Собрание сочинений в 4-х тт.: Т.2. - С. 113.

В этом рассказе об Эроте для нас существенно установить следующее. Во-первых, "Эрот - спутник и слуга Афродиты",* этой богини любви и красоты. Во-вторых, он "истинный сын своей матери", то есть нечто "не могущее быть". В-третьих, "он по-отцовски тянется к прекрасному и совершенному", "жаждет разумности и достигает ее", то есть "тяготеющее к бытию" и одновременно потенция, подпавшая "под власть бытия". Помимо всего этого, как говорит Павсаний у Платона, "коль скоро Афродиты две, то и Эротов должно быть два. А этих богинь, конечно же, две: старшая, что без матери, дочь Урана, которую мы и называем поэтому небесной, и младшая, дочь Дионы и Зевса, которую мы именуем пошлой".** Следовательно, "и Эротов, сопутствующих обеим Афродитам, надо именовать соответственно небесным и пошлым".***

______________ * Там же. ** Там же. - С. 89. *** Там же.

Таким образом, Эрот или эрос есть не сама любовь, а только ее "спутник и слуга". Как "не могущее быть", то есть как "чистое сущее", он, как мы должны предположить, следуя мысли Шеллинга, оказывается заключенным в "бесконечной потенции бытия", олицетворением чего и выступает Эрот Афродиты небесной, восходящий "к богине, которая, во-первых, причастна только к мужскому началу, но никак не к женскому, - недаром это любовь к юношам, - а во-вторых, старше и чужда преступной дерзости."* Воистину такой эрос, или нечто абсолютно сущее, всегда остается заменой всего (instar omnium) и "оказывает сопротивление призванному следовать за ним"! От такого эроса действительно ничего не родится и он никогда не найдет своего основания в грядущем. Таков конкретный результат, неизбежно вытекающий из хода развертывания мысли Шеллинга.

______________ * Там же. - С. 90.

Но эрос - это не только "не могущее быть", но и травмированное бытие. А травма часто человеку наносится лишь в том случае, не только если он не заслуживает страданий и горя, но и оказывается незащищенным. Когда Порос, охмелевший от нектара - "вина тогда еще не было" (весьма существенное замечание, к которому нам еще предстоит вернуться), - "вышел в сад Зевса и, отяжелевший, уснул",* то "Пения, задумав в своей бедности родить ребенка от Пороса, прилегла к нему и зачала Эрота".** Ведь, само имя Порос (пoрoc) не случайно переводится как "путь", "средство для достижения чего-либо", "выход из затруднительного положения". Не так далеко отстоит от данного слова и термин aпoрia, который означает "безвыходное положение".***

______________ * Там же. - С. 113. ** Там же. *** Там же. Примечания к указ. тому. - С. 452.

По нашему мнению, эрос именно потому и обретает власть над бытием, что это бытие с самого начала оказывается спящим и беззащитным. Порос не может отнять у эроса власть над самим собой, поскольку это еще лишенное духовности бытие. Дух появляется вместе с употреблением в пищу вина. Последнее, замечает Шеллинг, "в отношении к остальному есть эзотерическое, оно - тайна, реальное одухотворение материального. Евдокс рассказывает о египтянах, что они лишь со времен Псаммета начали пить вино и приносить жертвы. Они рассматривали его как кровь, пролившуюся в борьбе богов с титанами (последние являлись олицетворением бездуховного). Но вино - это ведь не сам плод, а только то, что выжато. Умирая, он обретает духовную жизнь и скрытый, как тайна, продолжает утверждать свой индивидуальный характер. (Во время цветения виноградных лоз менее крепкие вина снова тяжелеют, как бы тоскуя по своему прежнему материальному состоянию). Вино есть дар уже одухотворенного бога".*

______________ * Schelling F.W.J. Philosophie der Offenbarung. - Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1993. - S. 234.

Итак, эрос, как истинное дитя второй потенции, не может целиком заключаться в первоначальной потенции, поскольку "он по-отцовски" еще "тянется к прекрасному и совершенному". Другими словами, он есть нечто "тяготеющее к бытию", то есть к прекрасному и нежному, к полному всяких совершенств и достойному зависти. Однако в тот момент, когда эрос достигает бытия, он превращается в Диониса или Вакха. Вообще следует строго различать фиванского Диониса или Бахуса, сына богини Семелы, и Вакха. Свиту Бахуса составляли сатиры. Они как бы олицетворяли звериную жизнь, от которой люди были как раз освобождены Вакхом или богом любви. Помимо всего прочего, Бахус не мог умиротворить Деметру, а "примирение Деметры составляло как раз главный предмет мистерий".* Те авторы, которые признают лишь одного Вакха, имеют в виду только фиванского (экзотерического) Диониса. В действительности же, мистический Вакх, или Вакх мистерий, отличается от Бахуса или Загрея. Это видно из того, что он часто изображается в качестве сына Деметры. "Свид, поясняя слово Вакх, добавляет: Дионис у материнской груди. У Лукреция Церера представлена как кормящая Вакха. Отсюда Деметру называют вскармливающей нечто юное, молодое ... Ноний также всюду различает Загрея и Вакха".** "Рождение Вакха успокаивает Деметру; ее взгляд проясняется, когда служанка напоминает ей, что она родит еще раз".*** Таким образом, к триаде Диониса (Загрей, Гадес, Вакх) подсоединяются Персефона (последнюю не следует путать с той Персефоной, к которой приблизился Зевс в облике змеи и которая стала матерью мифологического процесса) и Деметра. "Последняя, - утверждает Шеллинг, умиротворенная третьим Дионисом, отныне всецело принадлежит второму Дионису как его сотоварищ, восседающий возле него".**** На это указывают находимые гравюры. В Риме богиня Церера (греческая Деметра) изображена рядом с Либером и Либерой. Либер = Вакху у Ливия и Тацита (Анналы, либ. 3).*****