Неформальные ограничения берут начало в передаче ценностей посредством культуры, в расширении и применении формальных правил для решения конкретных проблем обмена и в решении непосредственных проблем координации. В целом, как нам представляется, они пронизывают всю институциональную структуру. Действующие традиции упорного труда, честности и сотрудничества просто снижают трансакционные издержки и делают возможным сложный, продуктивный обмен. Такие традиции всегда получают поддержку со стороны идеологий, которые строятся вокруг этих ценностей. Но откуда берутся эти ценности и идеологии и каким образом они изменяются? Субъективное мировосприятие индивидов не только опирается на культурное наследие, но и претерпевает постоянные изменения под влиянием опыта, проходящего через фильтр существующих (культурно детерминированных) ментальных конструкций. Поэтому глубокие изменения в соотношении цен приводят к изменению норм и идеологий, и чем ниже информационные издержки, тем быстрее протекают эти изменения.
В главе 12 мы уделили большое внимание сравнительно высоким трансакционным издержкам на политических рынках — даже на самых совершенных из них. В результате таких издержек участники политической игры часто получают весьма значительную свободу выбора. Чем бы ни закончились дискуссии о проблеме “принципал
агент” применительно к вопросу о независимости членов современного Конгресса США от ограничений, налагаемых их избирателями (Калт и Зьюпэн, 1984), ясно, что на протяжении всей истории, в том числе в современных странах “третьего мира” и Восточной Европы, политические игроки испытывали еще меньшие ограничения со стороны интересов своих избирателей. В некоторых условиях политик готов взять на себя организационные издержки и/или создать юридические нормы для того, чтобы взятые обязательства соблюдались. Это может способствовать формированию групп, стремящихся институционализировать более радикальные экономические изменения. Ключевую роль при этом играет вызов, с которым сталкивается политик и который делает определенную часть его избирателей (тех, что хотят изменений) более важной для него, чем остальные. Тогда политический деятель получает возможность инициировать более радикальные изменения.
Можно связать воедино вышеуказанные два свойства институциональной матрицы, вновь обратившись к истории политических изменений в Англии XVII века. В недавней статье, написанной мною совместно с Барри Вайнгастом в 1989 году, утверждается, что фундаментальные изменения в английском обществе, последовавшие в результате Славной революции, явились критически важным фактором развития английской экономики. Последовательность событий вкратце такова. В начале XVII века хронический финансовый кризис заставил Стюартов прибегнуть к принудительным займам, продаже прав на монополию и принять множество других мер (включая конфискацию имущества), которые уменьшили надежность прав собственности. Парламент и суды вступили в затяжную войну с короной. В конце концов это привело к гражданской войне, за которой последовало несколько неудачных экспериментов с введением альтернативных политических институтов. Монархия была восстановлена в 1660 году, но в результате этого вновь разгорелась война против фискальных полномочий Стюартов, и в конце концов король был низложен. Революционеры стремились решить проблему контроля за свое-
Интересные эмпирические наблюдения по этому поводу содержит недавнее исследование Роберта Бэйтса (1989) по вопросам политической экономии Кении после восстания народности мау-мау и обретения независимости. Я благодарен ему за то, что он настойчиво обращал мое внимание на эти вопросы, изложенные в его работе.
вольной и конфискационной политикой короля [19] Это утверждение слишком близко к точке зрения вигов, но на самом деле я хочу только изложить их восприятие этих проблем. Отсюда вовсе не следует, что революционеры имели более чистые мотивы, чем Стюарты, и даже что они обладали более широким взглядом на общественное развитие.
. Были установлены верховенство парламента, централизованный (парламентский) контроль над финансами, ограничения королевской власти, независимость судебной системы (по крайней мере от короны) и главенство судов общего права. Одним из главных последствий этих изменений стала более высокая защищенность прав собственности.
Самым примечательным непосредственным результатом явилось быстрое развитие рынка капитала. Вслед за Славной революцией правительство не только обрело платежеспособность, но и получило доступ к финансовым ресурсам в невиданных ранее размерах. Всего за девять лет (1688–1697) заимствования правительства увеличились на порядок. Кардинальное изменение в поведении кредиторов, которые стали охотно предоставлять займы правительству, отражало их убеждение в том, что теперь правительство будет соблюдать собственные обязательства.
Читать дальше