Сергей Хоружий - Карсавин и время

II. Главная цель моего доклада — анализ концепции времени в работе «К метафизике всевременности». Поскольку работа не опубликована [2] Прим. при подготовке к печати. Когда писался доклад, автору не было известно о выходе в свет в Вильнюсе Выпуска I «Архива Л.П.Карсавина». В данном выпуске его составитель, проф. П.И. Ивинский, опубликовал три начальных раздела обсуждаемой рукописи (см.: Л.П. Карсавин. О времени // Архив Л.П. Карсавина. Вып. I. Вильнюс 2002. Стр. 132–185). , начать следует с ее краткой характеристики. Имеющаяся у меня фотокопия авторской рукописи содержит 243 стр. и, судя по содержанию, на этих страницах замысел автора еще только разворачивается. Мне неизвестно, были ли написаны и сохранились ли какие-либо дальнейшие части работы, однако в вильнюсском архиве, где находится рукопись, согласно описанию архива, их нет. Отдельные темы и общее направление дальнейшего уясняются по замечаниям в тексте, но полные очертания замысла едва ли можно восстановить. Зато уверенно восстанавливается время написания, ибо в тексте мы видим две внутренние датировки. В одном месте Карсавин говорит, что определенные идеи он развивал «в прерванной пока что вмешательством чекистов «Метаистории»» (2-28) [3] Номера страниц при цитатах отвечают находящейся у докладчика машинописной копии работы. Можно предположить, что под «вмешательством чекистов» автор имеет в виду обыск и изъятие папок с незаконченной философской работой, которые последовали за арестом Ирины, старшей дочери философа, 12 марта 1948 г. (об этом событии он говорит в заявлении от 29 марта, направленном Военному прокурору Литовского военного округа и опубликованном в вышеуказанном выпуске «Архива Л.П. Карсавина»). Если эта гипотеза верна, написание данных разделов рукописи датируется еще точней: периодом с 12 марта 1948 по 9 июля 1949 г. . Это важное замечание сообщает, во-первых, что прежде данной работы писалась и не была завершена другая работа, «Метаистория», сегодня неизвестная нам (возможно, что речь идет о литовской «Метафизике истории», находящейся в вильнюсском архиве). Во-вторых, время написания определяется отсюда как период до ареста философа, но уже с влиянием чекистов на его творческие планы, т. е. период с 1944 по 1949 г. Другое замечание решает вопрос полностью: Карсавин говорит, что в момент писания ему 65 лет, тем самым, указывая на промежуток с декабря 1947 по декабрь 1948 г. — В итоге, мы заключаем, что текст писался философом в 1947—48 гг. и, возможно, до самого своего ареста в июле 1949 г.

Рукопись содержит 9 разделов с последовательным ходом изложения, идейным стержнем которого служит концепция времени как всевременности. В главных чертах, концепция описывается в разделе 1 и затем иллюстрируется в разделе 2 на примере творчества М. Пруста (этот раздел, единственный из всех, имеет авторское название: «Опыт всевременности у М.Пруста»). В дальнейших разделах концепция развивается и углубляется, и параллельно с ней появляются другие темы, так или иначе связанные с темой времени и карсавинским понятием всеединства: тема памяти и воспоминания, аналитика пространственности, идея совершенства, метафизика смерти. В последних разделах 8, 9 возникают новые большие темы, метафизика истории и эпистемология, исследование основных философских категорий, начиная с категории понятия. К концу текста они успевают получить лишь беглое обсуждение; и мы заключаем, что, по всей видимости, в наличной части книги замысел автора еще далек от полной реализации. Из общих особенностей текста надо еще отметить странное для Карсавина отсутствие выходов в богословскую тематику и понятий христианской мысли, даже понятия триединства, всегда столь важного для него. Причина этого может быть как внутренней, так и внешней: возможно, богословские темы лишь откладывались до будущих разделов (некоторые указания на это есть в тексте), а возможно, философу приходилось учитывать обстановку, включавшую присутствие и внимание «чекистов».

***

С самого начала, карсавинская трактовка времени индивидуальна и специфична, за счет своей интеграции в его теорию всеединства. Прежде всего, философ отбрасывает понятие времени и сам термин «время», поскольку они предполагают время отвлеченное и независимое от человека, время Ньютона и Лейбница. Согласно Карсавину, время существует лишь как аспект или на его языке, качествование субъекта, Я, который рассматривается как конкретное всеединство. «Времени нет: оно лишь ошибочно ипостазируемое нами отвлеченное понятие временности нашего Я… Временность — такое же качествование нашего Я как его пространственность, и есть само это Я» (18). Отсюда видно уже, что фундаментальным исходным положением, определяющим все главные черты концепции времени, является у Карсавина не какой-либо тезис о времени как таковом, но тезис о Я как всеединстве. Данный тезис выступает в философии Карсавина не как произвольный постулат, но как опытный вывод из наблюдения работы сознания и преимущественно, самонаблюдения. Такой вывод получен в его книгах несколько раз, начиная с «Философии истории», и в данном тексте он лишь бегло повторяет нить аргументов. Будучи всеединством, Я сохраняет конституцию всеединства и в любом своем качествовании, т. е. является единством всех элементов или моментов данного качествования; причем, по карсавинской трактовке всеединства, это очень специфическое единство: оно представляет собой сложную иерархию моментов разных порядков, которые все связаны друг с другом через посредство центра и взаимно, хотя и несовершенно, содержат друг друга.