Жиль Делез - Логика смысла (Первая половина)

соответствует им на линии Зона. Значит, актер осуществляет событие, но совершенно по-иному, чем событие, осуществляемое в глубине вещей. Точнее, актер дублирует космическое или физическое осуществление события своими средствами, то есть сингулярностями поверхности-и поэтому более отчетливо, резко и чисто. Итак, актер задает границы оригинала, выводит из него абстрактную линию и оставляет от события только его контур и величие, становясь, таким образом, актером каких-то собственных событий — контр-осуществлением.

Физическая смесь в строгом смысле существует только на уровне целого, в полном цикле божественного настоящего. Но в каждой из частей налицо много несправедливого и низкого, много паразитизма и каннибализма, вызывающих ужас от происходящего с нами и озлобление на то, что происходит. Юмор неотделим от способности выбора: в том, что происходит (в происшествии), он отбирает чистое событие. В поедании он отбирает говорение. Боске перечисляет черты юмориста-актера: скрываться, когда это нужно; "держаться среди людей и возбуждать в них горькое чувство от своей жизни", "связывать с бедствиями, тираниями и самыми страшными войнами комическое ничтожество власти"; короче, обнажать в чем угодно "его непорочную часть", язык и волю — Amor Fati 2.

Почему же всякое событие — это что-то вроде чумы, войны, раны или смерти? Действительно ли события несут скорее несчастья, чем благо? Нет, это не так, ибо речь идет о двойной структуре каждого события. Любое событие подразумевает момент собственного осуществления в настоящем, когда оно воплощается в положении вещей, в индивидуальности или личности — момент, который мы обозначаем, говоря: "И вот наступил момент, когда…". Будущее и прошлое события различаются именно по отношению к этому определенному настоящему и с точки зрения того, что его воплощает. Но с другой стороны, есть будущее и прошлое события самого по себе, отделенного от всякого настоящего, свободного

____________

2Cf. Joe Bousquet, Les Capitales, Paris, Le cercle du livre, 1955, p.103.

от всех ограничений положения вещей, безличного и до-индивидуального, нейтрального, ни общего, ни частного — eventum tantum… У такого события нет иного настоящего, кроме настоящего того подвижного момента, который его представляет, который всегда разделен на прошлое-будущее и формирует то, что мы назвали контр-осуществлением. В одном случае это — моя жизнь, которая кажется мне столь уязвимой и ускользает от меня в той точке, что стала — для меня — настоящим. В другом случае это я сам — слишком слабый для жизни, и жизнь — подавляющая меня, рассыпающая вокруг свои сингулярности, не имеющие отношения ни ко мне, ни к тому моменту, который воспринимается мной как настоящее, а только к безличному моменту, разделенному на еще-будущее и уже-прошлое. Морис Бланшо как никто показал, что такая двойственность является по существу двойственностью раны и смерти — смертельной раны. Смерть самым тесным образом связана со мной и с моим телом, она укоренена во мне. Но при этом, она и не имеет ко мне абсолютно никакого отношения — ведь она нечто бестелесное, неопределенное, безличное, ее основание — в ней самой. На "одной стороне — часть события, которая реализуется и совершается. На другой — та "часть события, которая не может реализовать свое свершение". Итак, есть два свершения, подобно тому, как есть осуществление и контросуществление. Именно в этом смысле смерть и вызывающая ее рана — не просто события среди других событий. Каждое событие подобно смерти. Оно — двойник и безлично в своем двойничестве. "Событие — это провал настоящего, время без настоящего, с которым у меня нет связи, и в направлении которого я не способен проецировать себя. Ибо в нем Я не умирает. Я утратило способность умереть. В этом провале "умирается" — вечно умирается, но никогда не удается умереть" 3.

Сколь отличается эта ситуация от банальной повседневности. Это ситуация безличных и до-индивидуальных сингулярностей, ситуация чистого события, в

_______________

3Maurice Blanchot, L'Espace litteraire, Paris, Gallimard, 1955, p.160.

которой "умирается", точно так же как "темнеет" или "моросит". Достоинство этой ситуации — это достоинство чистого события, или грамматического четвертого лица. Вот почему нет частных и коллективных событий, как нет среди них индивидуальностей и универсалий, частностей и общностей. В них все сингулярно, а значит, одновременно коллективно и частно, особенно и всеобще, не-индивидуально, но и не-универсально. Например, какая война не бывает частным делом? И наоборот, какая рана не наносится войной и не производна от общества в целом? Какое частное событие обходится без всех своих координат, то есть, всех своих безличных социальных сингулярностей? Тем не менее, было бы нечестно утверждать, что война страшна для всех, ибо это не так: она не пугает тех, кто использует ее или служит ей — порождений озлобления. И такая же ложь в словах, что у каждого своя война или своя особенная рана, ибо это не так для тех, кто растравляет свои болячки, — порождений горечи и озлобления. Это справедливо только для свободного человека, который улавливает событие и дает ему осуществиться не иначе, как только инсценировав его — для актера, его [события] контр-осуществления. Следовательно, только свободный человек постигает все насилие в единичном акте насилия и всякое смертельное событие в одном Событии, в котором больше нет места происшествию, которое осуждает и отменяет власть озлобления в индивидуальности так же, как и власть подавления в обществе. Только плодя озлобление, тираны вербуют союзников — рабов и прислужников. Одно лишь революционное свободно от озлобления, с которым мы всегда участвуем в порядке подавления и извлекаем из него выгоду. Одно и то же Событие? Смесь, которая выделяет, очищает и отмеряет все содержимое беспримесного момента вместо перемешивания всего со всем. Все формы насилия и подавления соединяются в этом единичном событии, которое осуждает все, осуждая что-то одно (ближайшее и конечное состояние вопроса). "Психопатология, которую осваивает поэт, — это не некое зловещее маленькое происшествие личной судьбы, не индивидуальный несчастный случай. Это не грузовичок молочника, задавивший его и бросив-