Антонио Негри - Империя

Гоббсовская традиция в первую очередь обращает внимание на передачу прав суверенитета и рассматривает создание стоящего над обществом существа — носителя суверенитета как результат договора, основанного на объединении людей, живших ранее в догосударственном состоянии и отдающих себя под власть государства [14] См.: Norberto Bobbio // Problema deltaguerra e le vie deltapace (Bologna: II Mulino, 1984). . Новая трансцендентная власть, "tertium super partes", сосредоточенная в первую очередь в руках военных (тех, кто управляет жизнью и смертью, гоббсовского "Бога на Земле"), является, согласно этой школе, единственным инструментом, позволяющим создать такую международную систему, где решены проблемы безопасности, и, таким образом, преодолеть анархию, неизбежно порождаемую суверенными государствами [15] 10 О позиции Норберта Боббио по этим вопросам прежде всего см.: // terzoassente (Turin: Edizioni Sonda, 1989). Однако в целом о новых направлениях теории интернационализма и о выборе между государственническими и космополитическими подходами см.: Zolo, Cosmopolis. . Согласно традиции, идущей от Локка, напротив, тот же самый процесс представляется протекающим более децентрализованным образом, на путях плюрализма. Согласно этой концепции, только тогда, когда завершено становление наднационального центра, формируются сети локальных и эффективно действующих центров контрвласти, начинающих работать в поддержку и/или против новой системы власти. Здесь в большей мере, нежели на глобальную безопасность, делается упор на утверждении глобального конституционного порядка, это означает, что проект преодоления императивов государства требует создания глобального гражданского общества. Эти призывы имеют целью пробудить те ценности глобализма, которые дали бы начало новому международному порядку или новой, выходящей за национальные границы демократии [16] См. работы Ричарда Фока, в первую очередь: A Study of Future Worlds (New York: Free Press, 1975); The Promise of World Order (Philadelphia: Temple University Press, 1987); и Explorations at the Edge of Time (Philadelphia: Temple University Press, 1992). Источник дискурса Фока и его идеалистически-реформистскую направленность можно проследить от известного первоначального плана, представленного Гренвилем Кларком и Луисом Зоном: Grenville Clark and Louise B. Sohn, World Peace Through World Law (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1958). . Если традиция, восходящая к Гоббсу, подчеркивает договорной процесс, из которого вырастает новая, сосредоточенная в одних руках и трансцендентная, стоящая над обществом, власть, то традиция, связанная с теорией Локка, уделяет особое внимание противовесам, силам контрвласти, придающим динамику процессу становления системы и способствующим функционированию наднациональной власти. Однако в обоих случаях новая глобальная власть мыслится лишь по аналогии с классической идеей национально-государственного суверенитета. Эти две линии теоретической мысли скорее просто отстаивают наследие прежних форм государственного устройства: в случае Гоббса — монархической, а в случае Локка — либеральной, — нежели помогают понять новую природу имперской власти.

В то же время, учитывая условия формирования этих теорий (холодная война, когда ООН в лучшем случае еле-еле функционировала), мы должны признать их величайшую прозорливость, но вместе с тем отметить, что они не могут объяснить реальной новизны тех исторических процессов, свидетелями которых мы сегодня являемся [17] В разделе 2.4 мы коротко рассмотрим творчество авторов, критикующих традиционную сферу международных отношений с постмодернистской точки зрения. . В этом отношении данные теории могут быть (и действительно становятся) опасными, поскольку они не видят ускоренного ритма, принудительности и неотвратимости, с какими действует новая имперская парадигма. Чего они действительно не понимают, так это того, что имперский суверенитет означает парадигмальный переход. Парадоксально (хотя на самом деле в этом нет парадокса), но только концепция Кельзена обозначает реальную проблему, хотя его идеи и ограничиваются сугубо формалистской позицией. Он задается вопросом, какая же политическая сила, адекватная глобализации экономики и социальных отношений, уже существует или может быть создана? Какой источник права, какие основополагающие нормы и какая власть могут обеспечить новый порядок и избежать нависшей угрозы глобального хаоса?

Многие современные теоретики весьма неохотно признают, что глобализация капиталистического производства и мирового рынка создает принципиально новую ситуацию и является значительным историческим сдвигом. Теоретики, стоящие на позициях миросистемного анализа, например, утверждают, что капитализм с самого начала функционировал как мировая экономика, и, следовательно, те, кто сегодня поднимает шумиху вокруг новизны глобализации, просто неверно понимают историю капитализма [18] "Капитализм с самого начала был явлением мир-экономики… и было бы полным непониманием ситуации утверждать, что лишь в XX веке капитализм становится "всемирным"". Immanuel Wallerstein, The Capitalist World Economy (Cambridge: Cambridge University Press, 1979), p. 19. Наиболее полное изложение этой точки зрения см.: Immanuel Wallerstein, The Modern World System, 3 vols. (New York: Academic Press, 1974–1988). См. также: Giovanni Arrighi, The Long Twentieth Century (London: Verso, 1995). . Безусловно, важно подчеркнуть как постоянную глубокую связь капитализма с мировым рынком (по крайней мере, в виде тенденции), так и циклы экспансии процессов развития; однако оказывая должное внимание ab origine универсальным или универсализирующим измерениям капиталистического развития, мы не должны закрывать глаза на перелом или сдвиг в современном капиталистическом производстве и глобальных отношениях власти. Мы уверены, что благодаря этому сдвигу капиталистический проект соединения экономической и политической власти, или, иными словами, установления по-настоящему капиталистического порядка, становится сегодня вполне очевидным и реальным. Если говорить в конституционных терминах, то можно сказать, что процессы глобализации — это уже не просто факт, но также источник правовых определений, тяготеющих к воплощению единого наднационального образа политической власти.