Антанас Мацейна - Агнец Божий

Однако не только цензоры пытались обнаружить в моих сочинениях учение Церкви, но и многие читатели. А не находя, злились до глубины души. (…).

Так каково мое отношение с теологией? – Если теологию понимать традиционно, как вид посланнической деятельности Церкви в области познания (систематизированное изложение вероучения), ибо только такая теология имеет смысл, тогда я – не теолог и никогда им не был. Конфликты с иерархией, споры с цензорами моих сочинений, с рецензентами всегда вращались вокруг вопроса – не согрешил ли я перед учением Церкви, интерпретируя то или иное явление. Многим казалось, что да, мне же самому, что нет. Обвинения в ереси для меня были самыми болезненными – в этом отношении я всегда был и остался чрезвычайно раним. За несправедливостьподобных обвинений никто и никогда передо мной не извинился, ибо представителям Церкви это вообще несвойственно. Они могут забыть о брошенных обвинениях – «de memoria delere: стереть с памяти» (вспомним экскоммунику 1054 года в Восточной Церкви), но не снять них. Таким образом, со временем было «забыто», что я – «прирожденный еретик», «масон», «второй Лютер»… Только мое сердце еще не настолько окаменело, чтобы об этом забыть. Однако в свете заката своей жизни начинаю понимать, что значит искушение ответом. Это означает – иметь ответ на один вопрос и предполагать, что имеешь на все. Я также начинаю понимать и просьбу, содержащуюся в «Отче наш» – «не введи нас во искушение» (кстати, нашитеологи «исправили» и эту просьбу, ибо она для них звучала недостаточно ортодоксально!). А эта просьба означает – не дай мне, Господи, такой службы, для которой я не пригоден.

Но если «теологию» мы дословно поймем как разговор о Боге, тогда я – теолог и, кажется, буду им до скончания своего века. (…). Бог всегда был и остается объектом моего мышления, а в ссылке Он даже стал главнымобъектом моего мышления, однако не как Он есть в себе, ибо метафизикой Бога я никогда серьезно не занимался, но в Его взаимоотношении с человеком, то есть, как Бог религии. (…). Скорее всего, в этом кроется желание придать более крепкие логические основы экзистенциальному опыту и таким способом вызволить этот опыт из чисто психологического состояния, подняв его на метафизический уровень. Психологически возможное указание на Бога или, говоря словами К. Ясперса, шифр Бога – вне зависимости от того, идет ли речь о мире, или о человеке – меня не удовлетворяет: возможный шифр указывает только на возможного Бога. Я унизил бы себя, если бы поклонялся только возможности. Поэтому я ищу непреложного указания, логически неопровержимого, ибо непреложное указание требует и непреложного указуемого. Предполагаю, что такое непреложное указание на Бога как на непреложность, я нашел в концепции существа как творения. Если применить эту концепцию к человеческому существованию, тогда открываются широкие, необозримые горизонты для исследования этого существования. Возможно этот анализ был бы более отвлеченным, нежели тогда, когда я занимался Инквизитором, Иовом, св. Францизком или Антихристом, но он был бы метафизичнее, логически крепче и поэтому убедительнее, чтобы выдержать напор критики.

… И еще хотел бы отметить, что (…) отношение философии и теологии может быть понято и решено только в аспекте философии религии. А так как в религии, по моему разумению, не человек поднимается до уровня Бога, но Бог нисходит на уровень человека (кенозис), то тем самым и вера нисходит в область знания, говоря конкретно, в область философии, принимая состояние и образ действия последней. Философия становится кенозисом веры. Столкнувшись с истиной Откровения, меняется не философия, но вера под влиянием этой истины меняет свой характер, подчиняясь законам философского мышления: Божественная истина приобретает вид человеческой истины; более того: Божественная истина становится человеческой истиной – «et verbum caro factum est» (Ин 1, 14). И чем человечнее становятся проповедуемые религией положения, тем они истиннее.

На этом мне бы хотелось закончить вступительное слово, ибо сказанное самим философом о его отношении с богословием не нуждается ни в каких дополнениях.

Приношу глубокую благодарность Секретарю митрополита Виленского и Литовского Хризостома отцу Виталию Карикову за помощь, оказанную мне в качестве консультанта при подготовке к изданию русского перевода книги А. Мацейны «Агнец Божий».

Татьяна Корнеева-Мацейнене

Антанас Мацейна