Б. Кузнецов - Современная наука и философия - Пути фундаментальных исследований и перспективы философии

Исследования, непосредственным результатом которых является изменение фундаментальных представлений о пространстве, времени, веществе и жизни, образуют некоторый комплекс, характерный именно для современной науки. В классической науке эти фундаментальные представления менялись очень медленно и поэтому могли служить неизменными критериями выбора частных научных теория. Каждая область науки требует какой-то устойчивой системы отсчета, каких-то относительно устойчивых принципов, чтобы новые положения в этой области могли быть логически выведенными из общих принципов. В этом отношении частная проблема или частная научная дисциплина напоминает систему аксиом, как она представляется в свете теоремы Гёделя. Напомним, что в 30-е годы XX века австрийский логик и математик Гёдель доказал теорему, согласно которой для аксиоматической системы доказательство ее непротиворечивости и полноты требует апелляции к более общей системе. Аналогичным образом каждая система выводов в современной науке, если ее свести к исходным независимым утверждениям, требует выхода за пределы последних для доказательства их непротиворечивости. Решение проблемы может быть заведомо непротиворечивым при выходе в более общую мета-проблему.

То, что называют меганаукой, включает подобные метапроблемы, наиболее общие для современной науки. Все дело в том, что сейчас ответы на такие вопросы, как: какова геометрия Вселенной, бесконечна ли Вселенная, обратима ли ее эволюция, дискретно ли пространство – потеряли свойственный классической науке устойчивый характер и они решаются и перерешаются по мере все новых и новых наблюдений и экспериментов, прежде всего относящихся к физике элементарных частиц. Те проблемы, которые в прошлом веке являлись царством наибольшей устойчивости, сейчас представляют собой царство наиболее быстрого и радикального пересмотра основных концепций. То же отчасти относится и к сущности жизни: молекулярная биология в ответ на этот вопрос, дает серию решений, сводящихся иногда к программам дальнейших экспериментов. Конечно, поток новых концепций пространства, времени, вещества и жизни, смена представлений о границах конечного и бесконечного, непрерывного и дискретного, мертвого и живого – все это отнюдь не философия; указанный поток слишком явно и непосредственно связан с экспериментом. Но он связан и с философией, причем очень тесно и совсем не так, как наука была связана с философией в классические времена.

Теория относительности, релятивистская космология, квантовая механика, молекулярная биология лишили науку былых инвариантов, которые служили для нее исходными критериями истины при поисках внутреннего совершенства или при переходе к более общим системам. Та система экспериментов и выводов, которая виновна в такой потере, и есть меганаука. Каковы же принципы, из которых выводятся ее утверждения? Здесь мы подходим к наиболее важному пункту ее связи с философией. Для меганауки характерна непосредственная связь с принципами философии, на которые и опираются в конечном счете общие концепции пространства, времени, вещества, жизни.

Возьмем первый шаг неклассической физики – теорию относительности Эйнштейна в ее отличии от лоренцевой концепции продольного сокращения. Эйнштейн исходил не из электродинамической гипотезы, а из четырехмерного бытия, из неотделимости пространства от времени. Конечно, теория Эйнштейна опиралась на электродинамические эксперименты, но вместе с тем исходной идеей относительности было отрицание вневременной, не меняющейся во времени реальности. Идея эта является достижением философской мысли.

Существуют ли специфические тенденции в логике, связанные с наукой второй половины XX века? Анализ структуры теории относительности и квантовой механики приводит к представлению о мобильности исходных математических и логических норм науки, которая в классические времена скрывалась медленным темпом их изменения.

У Аристотеля теория движения, основанная на концепции естественных мест, включала два ответа на вопрос о пребывании тела в его естественном месте, две оценки высказывания о его пребывании: «истинно» и «ложно». Перипатетические картина мира, теория познания и критерии ценности были пронизаны идеей статической гармонии и не выходили за рамки бивалентной логики. Классическая теория движения с ее динамическими и континуальными принципами, с описанием движения от точки к точке и от мгновения к мгновению задавала бесконечное число вопросов о пребывании частицы в точке и давала бесконечное число ответов «да» или «нет» для истинной или иной траектории точки. Таким образом, здесь онтологический смысл приобрела бесконечно-бивалентная логика. Такой же является релятивистская логика, которая отличается от классической тем, что вопрос задается не о пребывании в точке, а о событии в мировой точке. Что же касается квантовой механики, то здесь существен переход от логики постоянной валентности к логике переменной валентности.