Сергей Трубецкой - Учение о Логосе в его истории

Эта вера в реальность моего чувствующего и мыслящего субъекта и других подобных субъектов естественно

==665

принимается за основание всякой другой веры в реальность тех или других фактов или явлений. То, что реально. для всякого сознания, объект, который существует не для меня одного, но для всех, имеет общую реальность, засвидетельствован всеми. Так, мир явлений имеет всеобщую реальность для всякого сознания и отличается от галлюцинации единичного воображения. Правда, и этот критерий нередко нас обманывает: часто люди принимают за «всех» лишь свою ближайшую среду, некоторых своих современников. Но как бы то ни было, основною формой всякой человеческой веры является вера в собственное реальное существо и в другие реальные существа вне его.

Если мы спросим себя, к чему относится такая вера, что есть реального в нас и других существах, то нас и здесь ждут значительные затруднения. Прежде всего такая вера не может относиться к одной «чувственной форме» таких существ, к их телу, которое мы признаем реальным столько же и с таким же основанием, как и всякую другую чувственную форму; и она относится не к отвлеченному понятию о их личности или душе, так как это понятие может отсутствовать вовсе и первоначально (у детей, например) совершенно отсутствует. Она относится к их предполагаемой внутренней индивидуальности, к их чувству, мысли, воле, и притом к самому субъекту этой воли, мысли и чувства — словом, к тому же самому, к чему относится наша вера в нашу собственную реальность. Наша вера в реальность чужого существа не есть вера в реальность тела, доказательством чего может служить вера в это чужое существо, переживающая разрушение его тела, — общераспространенная вера в жизнь после смерти. И вместе с тем наша вера в чужую душу не есть вера в отвлеченное понятие, доказательством чего может служить то обстоятельство, что многие вовсе отрицают понятие души и отвергают в принципе бессмертие (хотя и не могут отказаться от неизбежной веры в реальность чужого «я»), Вера относится не к отвлеченному принципу, а к самой реальности чужого существа, которое существует для себя так же, как я для себя существую, т. е. к его мыслящей, чувствующей, действующей силе, к его являющейся индивидуальности или субъекту, и ни к чему другому.

Единственная реальность, которая дана непосредственно моему сознанию, есть реальность моего субъекта, и потому я естественно понимаю всякую другую реальность через эту и по аналогии этой. И действительно, не трудно убедиться, что наше понятие о реальном существе имеет

==666

корень в представлении о живом существе, т. е. о психической силе в ее явлении, — об «энергии» 34, как выражался Аристотель.

Вначале между одушевленным и неодушевленным, между жизнью и бытием, существом и вещью вовсе не кладется различия: все, что сознается реальным, непосредственно олицетворяется, о чем свидетельствуют психология, антропология, язык всех народов. Лишь постепенно человек научается различать вещь как фиктивное существо от действительного индивидуального существа. Но тем не менее он никогда не может обойтись без олицетворения, все равно, фиктивного или бессознательного. Как дикарь и ребенок принимают вещи за существа, так и мы обыкновенно придаем вещам как бы призрачную индивидуальность в нашем воображении. В этом нет ничего удивительного, так как во всякой вещи мы имеем представление, чувственный образ, психический факт, который как бы материализуется в ней, получает в ней независимую от нас реальность.

И даже там, где мы силимся возможно яснее провести границу между существом и вещью, мы совершенно не в силах обойтись без индивидуализации, олицетворения, как только мы признаем данную вещь реальной. Все то, что не есть простой объект, который существует только для какого нибудь субъекта, — или ни для кого не существует, или, существуя для других, существует и для себя, т. е., будучи объектом, есть в то же время субъект.

Возьмем наше понятие вещества, которое в механическом миросозерцании всего более стараются противополагать понятию существа. По–видимому, признавая реальность вещества, мы всего энергичнее противоречим всякой идеалистической гипотезе. Однако, как мы старались показать, вещество есть явление, и признавать это явление реальным, независимым от нашего ограниченного субъекта значит лишь видеть в нем объект всеобщего сознания, всеобщей чувственности, обусловленный субъектом высшего порядка *. Если же тем не менее мы видим в материи нечто большее, чем простой объект сознания, больше, чем простую видимость, мираж чувствующего субъекта; если