Гуссерль разъясняет это на примере счетной машины. Даже если в эпоху компьютеров это и покажется странным, пример способен проиллюстрировать положение дел. Счетная машина так устроена в соответствии с природными законами, что ее деятельность по сложению чисел и числовых рядов протекает таким образом, что она своей «мыслительной работой» соответствует законам арифметики. Никто бы не стал объяснять механизм машины с помощью арифметических законов вместо механических. Только если бы кому-нибудь понадобилось показать, что машина работает исправно, ему пришлось бы предоставить доказательство взаимного соответствия функций машины и арифметических законов. Таким образом, необходимо зафиксировать противоположность между реальным, мышлением как процессом, и идеальным, мыслимым.
На примере дальнейших следствий психологистической попытки объяснения Гуссерль вновь демонстрирует разницу между логическими и эмпирическими законами. Если бы логические законы были отображением реального протекания мышления, следовательно, рассматривались бы как нормативный оборот эмпирической закономерности, тогда логические законы должны были бы иметь и эмпирически-психологическое содержание. Однако ни один закон формальной логики не имплицирует никакого материального содержания. Логический закон имеет значимость независимо от материальных, соответственно, психологических обстоятельств того, кто судит и независимо от обсуждаемого материального положения дел, и, стало быть, значим как для суждений повседневности, так и для научных высказываний биологии, химии, лингвистики etc.
Приводя аргументы против психологизма, Гуссерль ведет борьбу и с позициями скептицизма, соответственно, релятивизма. Его возражения резюмируются следующим тезисом: чисто логические принципы нельзя выводить из случайных фактов (к таким случайностям Гуссерль причисляет и человеческую конституцию), так как это вело бы к допущению предположения, что эти законы могли бы иметь иной вид. либо не существовать вовсе. Позицию, которая допускала бы значимость этих логических законов лишь относительно их фактов, Гуссерль считает неприемлемой. Гуссерль при этом утверждает даже, что данные законы обладают значимостью независимо от того, мыслит их человек или нет, находит он их разумными или нет. В связи с этим требованием значимости Гуссерля обвиняют в идеалистическом объективизме.
Однако стремление понимать изречение Гуссерля «к самим вещам» в подобном смысле объективности пли объективной сущности было бы непониманием гуссерлевской интенции. Ибо своей критикой психологизма Гуссерль раскрывает проблемный горизонт феноменологии: для теории познания, задающей рамки его феноменологическим разысканиям, необходимо прояснить связь между идеальностью законов, соответственно, идеальностью познания, мышлением, соответственно, переживанием сознания, и индивидуальным мыслительным актом. В понятии познания заключено: быть суждением, притязающим на истину, а также удостоверение правоты этого притязания.
К условиям познания следует причислить и субъекта суждения. Конечно, свою критику психологизма Гуссерль считает методологическим предостережением от того, чтобы субъект суждения или мышления, относящийся к идеальному бытию законов, трактовать в эмпирическом смысле.
5. Интенциональность как основополагающая структура сознания
Шаг от критики ложной стратегии обоснования к собственному, феноменологическому опыту обоснования чистой логики осуществлен Гуссерлем во втором томе его Логических исследований [9] E.Husserl, Logische Untersuchungen. Zweiter Band.
. При этом Гуссерль использовал идеи своего философского наставника Франца Брентано. Понятие «интенционального сознания», которому в конечном итоге было суждено стать признаком феноменологической мысли, развивалось Брентано в отграничении от той эмпирической психологии, которая описывает сознание и мышление в духе основанных на опыте наук. Уже брентановские размышления позволяли отчетливо осознать, что фундамент логики следует искать не в каузально объясняющей психологии, а в лучшем случае, в «дескриптивной психологии» или «описывающей феноменологии». Эта ссылка на дескриптивную психологию, с которой Гуссерль связал свои феноменологические исследования, доставила и первые трудности понимания, которым был подвержен второй том его Логических исследований. Носящая печать психологии терминология склоняла к ошибочному пониманию феноменологической специфики, поэтому уже во втором издании Гуссерль произвел соответствующие терминологические корректуры.
Читать дальше