Альберт Швейцер: Кризис сознания: сборник работ по «философии кризиса»

Теперь мы можем пояснить, что мы понимаем под специфической опасностью иррационального. Это — такое состояние массового общества, в котором не оформленная и не включенная в общественную структуру иррациональность проникает в политику. Подобное состояние опасно, потому что массовизированный аппарат демократии вводит иррациональность в такие области, где необходимо рациональное управление. Тогда средствами демократии достигается противоположное тому, что было первоначальным смыслом демократизации. В этом случае перед нами опять тот процесс [который я называю] «негативной демократизацией».

Однако то, что иррациональность массовизированной человеческой души все больше вводится в сферу политики, обусловлено не психологическими, а социологическими причинами. Раскрыть, какого рода иррациональность, судорожное действие влечений в форме неврозов и т. д. вообще существует в человеческой душе, — дело психологии. Задача социологии — показать, в какие области вытесняется в существующем обществе эта иррациональность, какие социальные функции она там выполняет и какой образ принимает. Психологи, работающие без социологической ориентации, полагают, что, обнаружив определенные деструктивные силы, как, например, садизм, они могут своими методами определить их действие и значение, тогда как все дело, собственно говоря, в том, какими функциями они наделяются в данной общественной системе.

В связи с этим следует сказать, что и наше индустриальное общество полностью не рационализировано в объективной структуре своего построения. Оно создает пространство для действия политической иррациональности в виде применения насилия. Существующую в человеческой душе иррациональность можно было бы направить в другие области, чтобы она там либо получила выход, либо создавала культурные ценности, если бы открытые для применения насилия области в политической структуре общества не притягивали бы к себе все время и не мобилизовывали бы в своих целях эти психические данности.

Зловещий характер полного порядка и организации, классовый мир в нашем современном обществе существуют в атмосфере ожидающего своего часа насилия. Никогда нельзя знать, когда и где в сфере внешней политики или внутреннего размежевания между властями мирное разделение функций будет вытеснено кровавым насилием. Эта всегда присутствующая в объективной структуре нашего общества, не получившая выхода иррациональность мобилизует в ряде случаев инстинкты массовизированных групп людей. Те же люди, которые были столь рационализированы в сфере труда, в сфере разделения труда и организации, могут в любой момент превратиться в разрушителей машин и не ведающих сомнений ратников.

Как война, так и социальная революция ждут своего часа, скрываясь за величайшей рациональностью и калькуляцией, и человек, не вследствие своей извечной природы, склонной ко злу, как утверждают психологи, а вследствие амбивалентного его определения, двойственной природы нашей общественной организации выступает то как существо, рассчитывающее свои действия до последнего предела, то как нечто, взрывающее основы и считающее себя вправе обнажать в определенный момент глубочайшие слои человеческой жестокости и садизма…

Худшее в развитии демократизации — то, что ничтожный человек, который [является] символом диспропорциональности в развитии духа и души, узнает, как пользоваться прессой, радиовещанием и всеми остальными техническими средствами для господства над душами людей, которые предоставило ему демократическое общество; с помощью этих технических средств он придает людям свой образ и тем самым увеличивает этот тип человека в миллион раз.

Таким образом, в процесс формирования человека вступает новый фактор. Если раньше можно было верить в то, что в ходе относительно свободной конкуренции в области образования и убеждения посредством медленной селекции сложится наиболее приемлемый для современности рациональный тип человека по образованности и культуре, то концентрация средств пропаганды может при известных обстоятельствах создать монопольную ситуацию для человека более примитивного типа, что окончательно стабилизирует уже наступивший духовный регресс.