Ричард Докинз: Расплетая радугу: наука, заблуждения и тяга к чудесам

Как и с генами, мы можем ожидать, что мир наполнится мемами, которые преуспели в искусстве передачи своих копий от мозга к мозгу. Мы можем заметить, что некоторые мемы, такие как джингл Марка Твена, в сущности обладают этим свойством, хотя мы и не можем проанализировать, чем это определяется. Достаточно того, что мемы отличаются по своей заразности, чтобы начался дарвиновский отбор. Иногда мы можем понять, что в меме такого, что позволяет ему распространяться. Деннетт отмечает, что мем теории заговора имеет встроенный ответ на возражение, что нет никаких достаточных свидетельств заговора. «Конечно нет — потому что заговор такой мощный!»

Гены будут распространяться благодаря простой паразитарной эффективности, как в случае вируса. Мы можем считать это распространение ради распространения довольно бесполезным, но природу не интересует наше суждение о бесполезности или еще о чем либо. Если в части кода есть то, что требуется для распространения, он распространяется и всё. Гены могут также распространяться в результате того, чем мы считаем «законной» причиной, скажем, потому что они улучшают остроту зрения ястреба. Эти гены — те, что первыми приходят нам в голову, когда мы думаем о дарвинизме. В «Восхождении на пик Невероятности» я объяснил, что и ДНК слона, и вирус представляют собой программы «скопируй меня». Разница в том, что в одной из них есть едва ли не фантастически большое отступление: «Скопируй меня, построив сначала слона.» Но оба вида программы распространяются, потому что, со своими различными способами, они в этом хороши. То же самое верно для мемов. Навязчивые танго выживают в мозгу и заражают другие мозги по причинам чистой паразитарной эффективности. Они расположены поблизи вирусного конца спектра. Прекрасные идеи в философии, блестящее прозрения в математике, хитрые способы завязывания узлов или вылепливания горшков выживают в мемфонде по причинам, которые ближе к «законному» или «слоновьему» концу нашего дарвинистского спектра.

Мемы не могли бы распространяться, если бы не биологически полезная тенденция людей к подражанию. Есть множество серьезных причин, почему обычный естественный отбор должен был способствовать подражанию, работая над генами. Особи, генетически предрасположенные к подражанию, ускоренно овладевают навыками, которые, возможно, требуют у других много времени для наработки. Один из прекраснейших примеров — распространение навыка открывать молочные бутылки среди синиц (европейский аналог американских синиц-гаичек). Молоко в бутылках разносят очень рано на пороги Британских домов, и оно обычно стоит там некоторое время, прежде чем его заберут. Маленькая птица способна проклевать крышку, но не очевидно, почему птица должна это делать. Случилось так, что ряд эпидемий атак на горлышки бутылок среди лазоревок стали распространяться за пределы отдельных географических очагов в Британии. Эпидемия — как раз правильное слово. Зоологи Джеймс Фишер и Роберт Хайнд смогли зафиксировать распространение привычки в 1940-ых, когда она разошлась, благодаря подражанию, от центров, где она зародилась, по-видимому, открытая несколькими отдельными птицами: острова изобретательности и основатели эпидемий мемов.

Подобные истории можно рассказать о шимпанзе. Вылавливанию термитов, тыкая веточкой в термитник, они учатся с помощью подражания. Также и мастерству колоть орехи камнями на бревне или каменной наковальне, которое встречается в определенных отдельных областях Западной Африки, но не других. Наши предки гоминиды, конечно, обучались жизненным навыкам, подражая друг другу. Среди сохранившихся племенных групп каменные инструменты, ткачество, методы ловли рыбы, сооружение соломенных крыш, гончарное дело, добывание огня, приготовление пищи, кузнечное ремесло — всем этим умениям учатся благодаря подражанию. Линии наследования мастеров и учеников — меметический аналог генетических линий предок/потомок. Зоолог Джонатан Кингдон предположил, что некоторые навыки наших предков возникли, когда люди подражали другим видам. Например, паутина, возможно, вдохновила на изобретение рыболовных сетей и веревки или бечевки, гнезда ткачиков — на изобретение узлов или соломенных крыш.

Мемы, в отличие от генов, похоже, не содействуют друг другу в постройке больших «транспортных средств» — тел — для своего совместного размещения и выживания. Мемы полагаются на транспортные средства, построенные генами (если, как было предложено, вы не считаете интернет транспортным средством мемов). Но всё же мемы управляют поведением живых тел не менее эффективно. Аналогия между генетической и меметической эволюцией начинает становиться интересной, если мы обратимся к нашему уроку «эгоистичного кооператора». Мемы, как и гены, выживают в присутствии определенных других мемов. Разум может стать подготовленным благодаря присутствию определенных мемов, чтобы воспринять другой специфический мем. Так же, как генофонд вида становится кооперативным картелем генов, так и группа умов — «культура», «традиции» — становится кооперативным картелем мемов, мемоплексом, как его назвали. Как и в случае генов, ошибочно рассматривать весь картель как структуру, отобранную как единое целое. Правильный способ его рассматривать — выразить в терминах мемов, помогающих друг другу, каждый из которых представляет окружающую среду, благоприятствующею другим. Независимо от того, какие могут быть недостатки теории мемов, я думаю, тот факт, что культура или традиции, религия или политическая система, создаваемая согласно модели «эгоистичного кооператора», вероятно, является как минимум важной частью правды.