Эвальд Ильенков - Диалектика абстрактного и конкретного в Капитале К. Маркса

Это толкование, таким образом, отмечало бы лишь то абстрактно-одинаковое, что процесс теоретического воспроизведения конкретности в понятии имеет с процессом простого эмпирического ознакомления с явлениями, и не выражало бы специфики ни того, ни другого.

Способ восхождения от абстрактного к конкретному есть лишь способ отражения конкретной действительности в мышлении, а отнюдь не способ ее сотворения силой мышления, как то изображал Гегель. Именно поэтому вовсе не от мышления зависит – с чего начинать и в каком порядке продолжать логическое развитие понятий этим способом. Как показал Маркс, это зависит исключительно от того отношения, в котором стоят друг к другу различные стороны конкретного целого. Способ логического развития должен поэтому соответствовать способу внутреннего расчленения этого целого, диалектике становления конкретности вне мышления, то есть, в конечном счете, историческому развитию этой конкретности, хотя, как мы это ниже покажем, такое совпадение не является простым, зеркально-мертвым, и касается лишь всеобщих моментов развития.

Формула материализма в теории познания и логике как раз обратна вышеприведенной: предмет таков, что ему соответствует лишь такая, а не какая-нибудь иная форма деятельности сознания, предмет таков, что лишь при помощи этого способа он может быть отражен в сознании.

Иными словами, вопрос о способе логической деятельности и здесь превращается в исследование объективной природы предметной реальности , в дальнейшее раскрытие категории конкретности как предметной категории, выражающей всеобщую форму существования действительности.

И здесь царствует принцип совпадения логики, теории познания и диалектики: вопрос на первый взгляд чисто логический по существу является вопросом о всеобщих формах, в которых совершается становление и развертывание объективной конкретности. [150]

Материалистическое обоснование правильности и необходимости способа восхождения от абстрактного к конкретному может заключаться только в показе тех реальных всеобщих законов, которым одинаково подчиняется в своем становлении любая конкретная система взаимодействующих явлений (товарно-капиталистическая система общественных отношений или солнечная система, химическая или биологическая форма взаимодействия и т.д.).

Но здесь мы опять сталкиваемся с известной уже диалектической трудностью – диалектика сказывается и в постановке вопроса о самой диалектике. Выяснить и теоретически выразить всеобщие законы становления любой конкретности, по-видимому, невозможно на пути индуктивного обобщения, на пути абстрактного отвлечения того общего, того одинакового, что имеют между собой товарно-капиталистическая система с солнечно-планетной, а биологическая форма взаимодействия в природе с электромагнитной, химической и т.д.

Поставить вопрос так, значит поставить перед собой абсолютно неразрешимую по самой ее природе задачу. Ведь всех случаев конкретного взаимодействия в бесконечной природе не знает не только автор работы, а и человечеству в целом до этого еще весьма далеко. И тем не менее мы стоим перед задачей вскрыть именно всеобщие законы становления любой объективной системы конкретного взаимодействия. Иными словами, мы возвратились снова к одной из «вечных» проблем философии: возможно ли, а если возможно, то как, выработать на основе исследования ограниченного, по необходимости конечного круга фактов, реально-всеобщее, бесконечное обобщение.

По счастью, философия никогда и не пыталась реально добыть такое понимание на индуктивном пути. Реальное развитие науки и философии давно практически разрешало и разрешает эту «антиномию», кажущуюся принципиально неразрешимой лишь тогда, когда она формулируется метафизически.

На самом деле человечество не только в философии, но и в любой области познания добывало всеобщие, «бесконечные» обобщения и выводы не путем абстракции того одинакового, что имеют между собой все возможные случаи, а путем анализа хотя бы одного типичного случая. [151]

В этой связи достаточно вспомнить слова Энгельса в «Диалектике природы»:

«Замечательный пример того, насколько основательны претензии индукции – быть единственной или хотя бы основной формой научных открытий, дает термодинамика. Паровая машина является поразительнейшим доказательством того, что можно из теплоты получить механическое движение. 100 000 паровых машин доказывали это не более убедительно, чем одна машина, но они все более и более заставляли физиков заняться объяснением этого. Сади Карно первый серьезно взялся за это, но не путем индукции. Он изучил паровую машину, анализировал ее, нашел, что в ней основной процесс не выступает в чистом виде, а заслонен всякого рода побочными процессами, устранил эти ненужные для главного процесса побочные обстоятельства и создал идеальную паровую машину (или газовую машину), которую так же нельзя построить практически, как нельзя, например, провести практически геометрическую линию или поверхность, но которая оказывает, по-своему, такие же услуги, как эти математические абстракции: она представляет рассматриваемый процесс в чистом, независимом, неприкрытом виде» 1