Джеймс Холлис - В поисках божественной обители - Роль мифа в севременной жизни

Возможно, у нас осталась единственная уловка – смотреть на мир через индуистскую метафору, то есть как «на игру Бога». Если всем нам приходится участвовать в игре, совершенно не зная ни ее сущности, ни правил, если выигрыш и проигрыш – всего лишь иллюзии, то можно утверждать, что цель игры заключается в самой игре. Если наше невротичное Эго может выдержать неопределенность, напряжение противоположностей, тогда нас может радовать таинственность наших предшественников. Вот что думает Хелен Люк о нашем неосознаваемом желании приблизить конец своих страданий:

«Вам не следовало бороться с неврозом, чтобы от него избавиться. Вероятно, единственное, что вам нужно, – узнать, в чем, собственно, дело. Значит, это дар Божий» [175] Woman: Earth and Spirit, p. 41. .

Приблизительно то же самое советовал Гурджиев:

«Помните, вы пришли в этот мир, уже осознав необходимость бороться с собой и только с собой. А значит, благодарите любого, кто предоставит вам такую возможность» [176] Meetings with Remarkable Men, p. 293. .

Вынужденные жить, не обладая абсолютным знанием, под бременем прошлого, которое мешает нам и сводит на нет наши истинные намерения, не ощущая поддержки от великих мифических структур древности, мы призваны отказаться от потребности Эго в определенности и ощущать и даже наслаждаться неоднозначностью своего состояния. По крайней мере, это интересно. И поэтому, вместо того чтобы говорить: «Я – это такая структура, такая идеология, такая эго-идентичность», – можно сказать: «Я – это мое странствие» или «Я – это мой диалог с ангелами, вестниками таинства». Больше всего это таинство открывается в момент величайшей опасности или боли. Там, где мы хотим узнать больше всего, – мы больше всего уязвимы. Пойти на риск, осознавая свою уязвимость, охватить неоднозначное – значит быть свободным и открытым таинству, которое одухотворяло мифы наших предков.

И даже в наше время сохраняют свою силу призывы Линкольна: внимать мистическим струнам памяти и верить самым прекрасным ангелам своей души. Таков наш миф.

Цель нашего разговора о месте мифа в жизни современного человека заключалась в том, чтобы четко сформулировать, какой вызов бросает нам жизнь. Он состоит в том, чтобы максимально осознавать свою жизнь в мире, лишенном ясных мифических образов, поддерживающих нас.

Как мы уже отмечали, проблема вовсе не том, что у мифа отсутствует энергия. Дело в том, что большинство приемлемых форм, в которых хранилась эта энергия, сейчас оказались совершенно опустошенными и лишенными той энергии, посредством которой мы получали доступ к таинству, или они материализовались, превратившись в идеологии, догмы и фундаменталистское идолопоклонство. Другие энергии ускользнули обратно в бессознательное и находятся на уровне последнего увиденного сна. Если мы сумеем правильно понять этот сон, он укажет нам на перемещение мифа, которое мы ищем. Блаженный Августин говорил: «То, что ты больше всего ищешь, находится совсем рядом и уже идет тебе навстречу» [177] См. выше, главу 4. . А в нчале XIX века Фридрих Гельдерлин писал:

Парадоксально, но человечество никогда не было более свободным, чем теперь. Да, утрата мифической основы сотрясла душевные глубины и сделала людей невротичными, зависимыми и податливыми. При этом угроза упасть в пропасть добавляет радикальную открытость переживанию бытия. По иронии судьбы, для того чтобы восстановить миф, который воплощается в истории, необходимо получить новое переживание этой жизни.

И хотя мы не собираемся оживлять старые мифы и не стремимся искусственно надувать сморщенные оболочки образов, однако их следует проверить, ибо каждый из них воплощает некий вневременной вопрос, некую типичную для человека ситуацию. Очень полезно читать старые мифы, наблюдая за своими чувствами. Одни мифологические образы оставляют нас равнодушными, а другие оживляют что-то внутри нас. Если такой резонанс достигается, мы можем быть совершенно уверены, что миф затронул в нас что-то очень индивидуальное. Йейтс однажды написал: он сшил себе пальто, чтобы носить его в наше бурное время, и это пальто было собрано из мифологических лоскутов. Конечно, поэт имел в виду, что он перечитывал старинные истории и складывал вместе их резонирующие части, которые сослужили ему добрую службу в безвременье, когда исчезли боги. Джеймс Хиллман задал прямой вопрос: