Герман Дейс - САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА

- Да нет, - пожал плечами Вовка.

- Но ружьё вы уже купили?! – возопил Мироныч.

- Купил, - горделиво возразил Вовка и достал из багажника трёхствольную лупару (86).

- Вот! – обрадовался Мироныч. – А как он может официально держать ружьё без охотничьего билета?!

- В задницу можешь себе засунуть свой билет, - отмахнулся Семёныч. – На днях закон вышел, по которому теперь всякий дурак может купить гладкоствольное оружие. И если такой дурак не собирается охотиться, то охотничий билет ему на хрен не упёрся.

- Что, серьёзно? – переспросил Вовка, выказывая полное, в отличие от папаши, незнание законодательной жизни страны, в которой жил.

- Да, есть такое дело, - солидно поддакнул подканавший к компании Гриша.

- Но я же хлопотал! – снова возопил Мироныч. – Я на одни подарки нужным людям столько денег перевёл, что…

- Сказано – в задницу, значит – в задницу, - обрезал старого сквалыгу Семёныч, вернул ему билет и вопросительно посмотрел на сына.

- Да, давай разгружаться, - спохватился Вовка и, утратив всякий интерес к Миронычу, направился к багажнику.

- Да как же теперь не охотиться? – засуетился Мироныч. – Это же просто преступно не охотиться с таким замечательным ружьём?!

- Да некогда мне охотиться, - возразил Вовка, доставая из багажника кульки, пакеты и сумки.

- Но я же… одних подарков! – отчаянно воздевая руки горе, причитал Мироныч.

- Ври больше, - продолжал глумиться Семёныч.

- Да вот же ей-богу! – божился старичок. – Честное партийное!

Потом Мироныч таки всучил Вовке охотничий билет, но получил за него всего двадцать долларов. Такая смехотворная сумма вместо ожидаемой астрономической почти доконала старичка, и он, напившись дармовой водки, ходил по деревне и кричал, что если он умрёт от инфаркта, то пусть в этом винят неблагодарного Вовку, подлеца Семёныча и российских законодателей. Другими словами, или если быть точным, то главный облом в-четвёртых Миронычу устроил таки не политически безграмотный Вовка, а его папаша и тот новый российский деятель, который придумал закон, разрешающий любому платёжеспособному дураку иметь ружьё без всякого охотничьего билета.

Май проскочил мухой.

Суетясь как проклятый по хозяйству и в огороде, Сакуров и не заметил наступления лета со всеми вытекающими из этого похвального явления подробностями. Такими, как полная комплектация перелётного птичьего состава на исторической родине, трансформация весенних почек в пышную листву, появление пастухов с их недорезанным стадом и переезд дачников. В дополнение к этим вышеперечисленным подробностям локального, климатического и миграционного свойства у Сакурова снова загуляла коза. Она снова орала так, что только любо – дорого, снова собирался консилиум и Сакуров снова возил козу к козлу, проклиная тот день и час, когда он расчувствовался и поверил «доброму» Мишке.

Жорка тем временем пил, стремительно пропивая вырученные от продажи свиней деньги. Но ещё стремительней деньги обесценивались, благодаря инфляции и демократам, которые своё дело знали туго, за что Европа с Америкой их уважали. В общем, чтобы не обанкротиться окончательно, Сакуров поспешил выручить большую часть денег и, попеременно ругаясь то с Жоркой, то с самим Семёнычем, организатором пьяных оргий, купил новую партию поросят, числом десять визжащих недорослей, гусака на завод и трёх симпатичных гусынь. Затем Сакуров докупил зерна с комбикормом и, тайком от односельчан, купил пять мешков сахара. Год обещал быть урожайным на яблоки, поэтому искушённый в виноделии переселенец собирался сделать вино и водку и на обмен, и для удовлетворения известных потребностей своих теперешних земляков – приятелей. Ещё Константин Матвеевич приобрёл по случаю пять пятидесятилитровых бутылей. Сделал он это тоже тайно, совершенно нечаянно наткнувшись на одну из таких бутылей, пузатую и со сравнительно узким горлом, на базаре. Торговал бутыль какой-то интеллигентного вида мужичок в замшевой паре, с замшелой физиономией и разноцветным, наверно от авитаминоза, носом. Просил мужичок за свою бутыль до смешного мало, поэтому Сакуров даже не стал торговаться. А потом выяснилось, что данный мужичок – бывший завхоз местной больницы, сокращавшейся в виду демократических перемен и в плане штатов, и в плане услуг, оказываемых населению. Так вот, сократившись, замшевый мужичок связей с администрацией больницы окончательно не утратил, но, вступив с одним из представителей администрации в деловые отношения, принялся толкать на местном рынке разные, ставшие ненужными в больничном хозяйстве, предметы.