Рудольф Штайнер - GA 5. Фридрих Ницше. Борец против своего времени

38

Итак, цель всего человеческого развития видится Ницше в развитии индивидуальных инстинктов отдельного человека. Все, что этому развитию противодействует, представляется ему прямейшим прегрешением против человечества. В человеке, однако, присутствует нечто такое, что совершенно естественным образом противится его свободному развитию. Человек не исчерпывается определением в соответствии с влечениями, активно проявленными в нем в каждый отдельно взятый момент, но определяется также и тем, что собралось в его памяти. Человек вспоминает о своем собственном жизненном опыте {44} 44 Здесь и далее в предложении употреблено слово Erlebnis, которое не вполне соответствует по значению русскому слову «переживание», хотя чаще всего его приходится переводить именно так. В «переживании» основная нагрузка ложится именно на душевное состояние человека под влиянием тех или иных впечатлений или даже собственных размышлений (последнее для Erlebnis, пожалуй, вообще немыслимо), немецкое же Erlebnis — это в большей мере сам опыт, который довелось изведать человеку и который — именно в качестве опыта — никуда от него не ушел, а уже на его основании в душе возникают те или иные движения, которые с течением времени могут меняться, при том, что сам Erlebnis останется одним и тем же. См. попытку более развернуто проанализировать это различие и точнее определить Erlebnis, например, в: Шпенглер О. Закат Западного мира. Т. 2, прим. 11. , о том, что он прожил и прочувствовал за жизнь, а в ходе исторических штудий он старается обзавестись сознанием такого жизненного опыта своего народа, племени и всего человечества в целом. Человек — историческое существо. Животные живут внеисторически, они следует влечениям, действующим в них в каждый отдельно взятый момент. Человека удается определить через его прошлое. Когда он собирается что‑то предпринять, то задается вопросом: какие опыты были связаны с подобным предприятием у меня или же у кого‑либо еще? Побуждение к действию может оказаться полностью подавлено воспоминанием об опыте. В результате наблюдения этого факта у Ницше возникает вопрос: в какой степени память человека способствует его жизни, а в какой — ей мешает? Память, силящаяся охватить также и те вещи, которые самому человеку пережить не довелось, живет в человеке как историческая память, как исследование прошлого. Ницше спрашивает: в какой степени историческая память помогает жизни? Ответ на этот вопрос он пытается дать в своем втором «Несвоевременном размышлении», «О пользе и вреде истории для жизни» (1874). Поводом для написания этого сочинения было осознание Ницше того, что историческая память сделалась ярко выраженной и характерной особенностью его современников, прежде всего ученых. Ницше видел, что углубление в прошлое превозносится везде и всюду. Лишь благодаря познанию прошлого человек в состоянии различать, что для него возможно, а что невозможно, — этим символом веры прожужжали ему все уши. Лишь тот, кто знает, как развивался народ, способен определить, что будет ему полезно в будущем, — Ницше вновь и вновь доводилось слышать этот клич. Даже философы больше не хотели измышлять что‑то новое, а предпочитали исследовать идеи своих предков. Эта историческая память оказывает парализующее воздействие на современное творчество. Если кто, ощутив в себе какой угодно порыв, первым делом старается определить, к чему повел подобный же порыв в прошлом, он добивается лишь того, что его силы иссякают еще прежде, чем он начнет действовать. «Вообразим крайний пример: человека, который вообще не способен забывать. Он был бы обречен повсюду усматривать становление: такой человек больше не уверен в собственном существовании, не уверен в себе, он видит, что все расплывается в какой‑то жидкий студень и теряется в этом потоке становления… Всякому поступку должно соответствовать и забвение; как и всякую органическую жизнь сопровождает не только свет, но и тьма. Тот, кто пожелал бы воспринимать все исключительно исторически, подобен человеку, вынужденному обходиться без сна, или животному, которому приходится поддерживать свои силы пережевывая пищу раз за разом вновь и вновь» («История», § 1). Ницше стоит на той точке зрения, что человек в состоянии вынести лишь столько истории, сколько соответствует мере его творческих сил. Сильная личность исполняет свои намерения несмотря на то, что она вспоминает об оставшихся в прошлом переживаниях, а, быть может, как раз благодаря этим‑то воспоминаниям она изведывает даже увеличение своих сил. У слабых же людей историческая память силы подрывает. В целях определения степени, а благодаря ей — и границы, «у которой прошлое должно быть забыто, дабы оно не сделалось могильщиком современности, следует точно знать, как велика пластическая способность человека, народа, культуры; я имею в виду ту способность, что дает им возможность самобытно расти [14] Выделено Рудольфом Штейнером на собственных ресурсах, а также преобразовывать и усваивать минувшее и чужое» («История», § 1).