Константин Крылов - Притчи

— Так, значит, она говорила про толин галстук? И что вы при этом почувствовали? — спросил для порядка Стрекозель.

— Да, чё-та она мне втирала, — мужичок махнул рукой, — херню какую-то, ну она ж баба, они все ломаются. Я тогда её уболтал, потом ко мне поехали, родаков не было, в общем, перепихнулись. Знал бы я, что за сука такая!.. — мужчинка схватился за голову.

— Неожиданно, — только и смог сказать подархангел.

— Да какое там! Через месяц заявилась, говорит — беременна, точно от тебя, при родаках заблажила, говорит, аборт не буду, нельзя мне, скандал, короче, дикий, я тогда молодой был, дурной, ничего не понимаю, мне мозги клюют, — короче, женился. Думал — а чё, женюсь, не понравится — в развод, вот Бог, вот порог. Ага, как же. Она мне вот так на шею села, — душа дёрнулась, изображая что-то крайне унизительное, — вот так села, ножки свесила. Трёх спиногрызов выродила, я бля буду, последний не мой, я уже тогда ничё не мог, ну в смысле с бабами, глядеть на них не могу, на сук. Деньги всю жизнь отбирала, как у последнего… Культурному отдыху мешает, грызёт и пилит, что пью… на свои, бля, пью! А теперь вообще кеды в угол, и всё из-за неё, сукоблядь на хуй…

— Достаточно, — ангел взмахнул крылами, и всё исчезло.

Младший подархангел закрыл в астрале дела преступников, оформил все нужные документы, и получил разрешение на экспресс-судопроизводство. Которое обещало быть недолгим — в статье 205 УК Царствия Небесного в качестве санкции значится вечное исполнение желания, приведшего к совершению преступления.

Стрекозель достал книжицу и возле каждой фамилии аккуратно приписал: «Наказание: ебать ту Люсю».

Потом подумал и последнюю фамилию всё-таки вычеркнул.

23 февраля, 2009

Некоторого числа, надцатого мартобря, в Москву вошла Красная Армия. Свалилась, как снег на голову, прямо из ниоткуда.

Основная часть колонны материализовалась на Тверской. Вот только что плыли чёрные Майбахи и Гелендвагены, и вдруг всю полосу занял огромный колёсный танк «Товарищ Нафталий Френкель». Он пёр вперёд, сметая зазевавшиеся тойоты, а за ним на коренастых лошадках спешили конники Будённого, мчались мотоциклеты с мотоциклетчиками, обвешанными бутылками с коктейлем Молотова, и яростные тачанки Летучего Фронта «Смерть Буржуям От Ножа», а за ними шли стальной волной грозные тридцатьчетвёрки модифицированной конструкции, и сияли неземным пурпуром плазменные глайдеры из альтернативных исторических ветвей развития.

И последние старики, всё это время мечтавшие о командармах и комиссарах в пыльных шлемах, припадали к мутным окнам, плакали и шептали посиневшими губами — «наши, наши пришли! они повесят Чубайса!»

А в это же самое время на Новом Арбате, тоже из ниоткуда, появились первые соединения Белой Армии.

Прямо посреди улицы засияли рельсы, и по ним помчался бронепоезд «Цесаревич», весь в сияющей белой броне. И следом — конный полк, весь из поручиков Голицыных, клонированных на тайной базе, сопровождаемый эскадроном корнетов Оболенских. А дальше — под граммофонный вой в психологической атаке шли строем несокрушимые корниловцы, и летели на аэропланах врагнелевские воздушные стрелки. В хвост подстроились и герои РОА на бронированных велосипедах, тоже допущенные к участию, хотя и на вторых ролях, чтобы не смущать своей исторической неоднозначностью одурманенных пропагандой москвичей. И все — с хоругвями, с коих сиял лик Государя.

И последние старики, всё это время мечтавшие о Государе и поручиках, припадали к мутным окнам, плакали и шептали посиневшими губами — «наши, наши пришли! они повесят Чубайса!»

А по Красной Площади метался Чубайс, и пытался переодеться то Кириенкою юным, то сладкой Хакамадою, то безобидным Борисом Немцовым, но былые соработники с хохотом срывали с него ложные одеяния, и кидали в лицо ему стотысячедолларовые ботинки его с бриллиантовыми шнурками, и потрясали галстухом мильонобуказоидным его, и метали запонки изумрудные во груди, и кричали, глумясь — «они повесят тебя, Чубайс!»

И сама собой на Месте Лобном выросла сияющая виселица ростом с башню Федерации, великая Гиляка и Шибеница.

И спустилась с небес верёвка самокрутная, из волос бюджетников свитая, смертным потом понамыленая. И сама собой завилась в тринадцать оборотов. И закачалась петля, ожидая Чубайса.

Тут обе колонны вступили на Красную Площадь. И увидели друг друга.

Застрекотали пулемёты и заухали тяжёлые орудия. Танки наехали на танки. Корнеты и поручики ринулись на мотоциклетчиков, а те ударили по корниловцам. Тридцатьчервёрки навели орудия на власовцев и расстреляли их в упор. И бронепоезд столкнулся с танком, и страшный взрыв потряс московские кривые небеса.