[J. Arbuthnot.] «An Inquiry into the Connection between the Present Price of Provisions etc.», p. 124, 129. Подобные те рассуждения, но с противоположной тенденцией, мы находим у другого автора: «Рабочие изгнаны из своих коттеджей и вынуждены устремиться в города в поисках занятий, — но при этом получается больше прибавочного продукта, и таким образом капитал возрастает» ([R. В. Seeley.] «The Perils of the Nation», 2nd ed. London, 1843, p. XIV).
F. W. Newman. «Lectures on Political Economy». London, 1851, p. 132.
Стюарт говорит: «Рента с этих земельных участков» (он ошибочно подводит под экономическую категорию земельной ренты дань, уплачиваемую таксменами [203]главе клана) «весьма незначительна по сравнению с их размерами; что же касается числа лиц, живущих арендой, то, быть может, окажется, что клочок земли в горных местностях Шотландии кормит в десять раз больше людей, чем земля такой же ценности в самых богатых провинциях» (James Steuart. «An Inquiry into the Principles of Political Oeconomy». London, 1767, v. I, ch. XVI, p. 104)
James Anderson. «Observations on the means of exciting a spirit of National Industry etc.». Edinburgh, 1777.
В 1860 г. насильственно экспроприированные были вывезены в Канаду, причем им давали заведомо ложные обещания. Некоторые из них бежали в горы и на соседние острова. За ними была организована погоня из полицейских, от которых они скрылись после рукопашной схватки.
«В горных областях», — пишет в 1814 г. Бьюкенен, комментатор А. Смита, — «старая система собственности ежедневно насильственно опрокидывается… Лендлорд, не обращая внимания на наследственных арендаторов» (в данном случае эта категория также неправильно применена), «отдает землю тому, кто предлагает за нее высшую плату, и если этот последний улучшает землю, он тотчас же вводит новую систему культуры. Земля, раньше усеянная мелкими крестьянами, была населена в соответствии с количеством получаемого с нее продукта; при новой системе улучшенной культуры и увеличенной ренты стараются получить возможно больше продукта при возможно меньших издержках и ради этой цели удаляют все руки, ставшие бесполезными… Люди, изгнанные из родных мест, ищут средства существования в фабричных городах и т. д.» (David Buchanan. «Observations on etc. A. Smith's Wealth of Nations». Edinburgh, 1814, v. IV, p. 144). «Шотландская знать экспроприировала крестьянские семьи, выбросив их, как сорную траву; она обращается с деревнями и их населением, как индейцы, охваченные местью, обращаются с берлогами диких зверей… Человек продается за овчину, за баранью ногу, даже еще дешевле… При набеге на северные провинции Китая на совете монголов было предложено уничтожить обитателей и превратить их землю в пастбище. Многие лендлорды горной Шотландии осуществили этот проект в собственной стране по отношению к своим соотечественникам» (George Ensor. «An Inquiry concerning the Population of Nations». London, 1818, p. 215, 216).
Когда нынешняя герцогиня Сатерленд устроила в Лондоне пышную встречу миссис Бичер-Стоу, автору «Хижины дяди Тома», с целью продемонстрировать свою симпатию к неграм-рабам Американской республики, — об этой симпатии она вместе с другими аристократками благоразумно забыла во время Гражданской войны, когда все «благородные» английские сердца сочувствовали рабовладельцам, — я рассказал в «New-York Tribune» о том, как живут рабы самой Сатерленд [205](часть моей статьи цитирована Кэри в «The Slave Trade». Philadelphia, 1853, p. 202, 203). Статья эта была перепечатана одной шотландской газетой и вызвала энергичную полемику между этой последней и сикофантами Сатерленд.
Интересные данные об этой рыбной торговле мы находим у Давида Уркарта в «Portfolio. New Series». — Нассау У. Сениор в своем выше цитированном, посмертно изданном сочинении «Journals, Conversations and Essay relating to Ireland», London, 1868, квалифицирует «мероприятия в Сатерлендшире как одну из самых благодетельных «очисток» (clearings), какие только знает человечество».
В шотландских «deer forests» [ «охотничьих парках»] нет ни одного дерева. Овец угоняют прочь, на место их сгоняют оленей на голые горы и называют это «deer forest». Таким образом, здесь нет даже лесоразведения.
Robert Somers. «Letters from the Highlands; or, the Famine of 1847». London, 1848, p. 12–28 passim. Эти письма появились первоначально в «Times». Английские экономисты, само собой разумеется, объясняли голод, постигший гэлов в 1847 г., их перенаселением. Во всяком случае гэлы, видите ли, «давили» на средства своего пропитания. В Германии «очистка имений», или, как она называлась здесь, «Bauernlegen», развилась с особенной силой после Тридцатилетней войны и еще в 1790 г. вызвала крестьянские восстания в курфюршестве Саксонии. Она распространилась в Восточной Германии. В большинстве провинций Пруссии право собственности было гарантировано крестьянам впервые Фридрихом II. Завоевав Силезию, он принудил ее земельных собственников восстановить крестьянские дома, амбары и т. п. и снабдить крестьянские хозяйства скотом и орудиями. Ему нужны были солдаты для армии и плательщики налогов для казначейства. Насколько приятна была жизнь крестьянина при Фридрихе II с его безобразной финансовой системой и управлением, представляющим собой смесь деспотизма, бюрократизма и феодализма, свидетельствуют следующие слова Мирабо, горячего поклонника Фридриха: «Лен составляет одно из главных богатств земледельца Северной Германии. Но, к несчастью для рода человеческого, это — только средство против крайней нищеты, а не источник благосостояния. Прямые налоги, барщина, повинности всякого рода разоряют крестьянина, который к тому же платит косвенные налоги на все, что он покупает… и в довершение бедствия он не смеет продавать свою продукцию там, где хочет, и за столько, за сколько хочет; он не смеет покупать необходимые ему продукты у тех купцов, которые согласны продать их за наиболее подходящую цену. Все эти обстоятельства мало-помалу разоряют его, и он не мог бы платить прямых налогов, если бы не занимался прядением; это последнее составляет для него необходимое подспорье, давая возможность использовать силы его жены, его детей, слуг и служанок и его самого. Но какая жалкая жизнь, даже с этим подспорьем! Летом он работает как каторжник на пахоте и на уборке урожая, ложится в 9 часов и встает в 2, чтобы управиться с работой; зимой он должен бы восстановить свои силы, пользуясь более продолжительным отдыхом, но у него не хватит зерна на хлеб и на семена, если он продаст часть своих продуктов для того, чтобы уплатить налоги. Итак, приходится прясть, чтобы заполнить эту прореху… и прясть с величайшим усердием. Поэтому крестьянин зимой ложится в полночь или в час ночи и встает в пять или шесть часов утра или же ложится в девять и встает в два, — и так ежедневно в течение всей своей жизни, за исключением воскресных дней… Это чрезмерно продолжительное бодрствование и этот чрезмерный труд истощают организм человека; вот почему в деревне мужчины и женщины стареют гораздо скорее, чем в городах» (Mirabeau, цит. соч., т. III, стр. 212 и сл.).
Читать дальше
