[б) Формулировка проблемы земельной ренты]
Возможно — я оставляю это для дальнейшего исследования, не относящегося к предмету этой книги [10], — что известные сферы производства работают при таких обстоятельствах, которые препятствуют тому, чтобы их стоимости были сведены к средним ценам в вышеуказанном смысле, т. е. при обстоятельствах, не позволяющих конкуренции одержать эту победу. Если бы так дело обстояло, например, с земледельческой рентой или с рентой с рудников (существуют такие ренты, которые следует объяснять исключительно только монополией, как, например, рента за пользование водой в Ломбардии, в некоторых частях Азии; также и рента с домов в той мере, в какой она есть рента земельной собственности), то в результате получалось бы, что, в то время как цена продукта всех промышленных капиталов повышена или понижена до уровня средней цены, цена продукта земледелия оставалась бы равной его стоимости, которая превышала бы среднюю цену. Существуют ли здесь такие препятствия, в силу которых из произведенной в этой сфере производства прибавочной стоимости присваивалось бы, в качестве собственности самой этой сферы, больше, чем должно было бы иметь место по законам конкуренции, больше того, что должно было бы соответствовать доле капитала, вложенного в эту отрасль производства?
Представим себе такие промышленные капиталы, которые не временно, а по самой природе своих сфер производства производят на 10 или 20 или 30 % больше прибавочной стоимости, [452] чем промышленные капиталы такой же величины в других сферах производства. Если бы такие капиталы, говорю я, были в состоянии, наперекор конкуренции, удержать за собой эту избыточную прибавочную стоимость и сделать невозможным, чтобы она вошла в общий расчет (в распределение), определяющий общую норму прибыли, то в таком случае в сферах производства, где действуют эти капиталы, мы имели бы двух различных получателей дохода: одного, который получал бы общую норму прибыли, и другого, который получал бы избыток, присущий исключительно данной сфере. Этому привилегированному загребателю дохода каждый капиталист, — чтобы иметь возможность вложить свой капитал в данную сферу, — должен был бы уплачивать, отдавать этот избыток, а для себя самого он, как и всякий другой капиталист, с которым он имеет совершенно одинаковые шансы, удерживал бы общую норму прибыли. Если бы таково было положение вещей в земледелии, то распадение здесь прибавочной стоимости на прибыль и ренту отнюдь не являлось бы доказательством того, что труд здесь сам по себе «производительнее» (в смысле производства прибавочной стоимости), чем в обрабатывающей промышленности; не было бы, следовательно, никакого основания приписывать земле какую-либо чудодейственную силу, что, впрочем, уже само по себе смешно, так как стоимость равна труду и прибавочная стоимость, следовательно, никак не может быть равна земле. (Правда, относительная прибавочная стоимость может зависеть от естественного плодородия почвы, однако это никоим образом не могло бы иметь своим следствием более высокую цену продуктов земли. Скорее наоборот.) Не было бы необходимости прибегать и к теории Рикардо, которая, будучи сама по себе неприятным образом связана с мальтусовской дрянью, приводит к гнусным выводам и, в частности, если и не противоречит теоретически моему учению об относительной прибавочной стоимости, то практически все же отнимает у него немалую долю его значения.
У Рикардо вся соль вопроса состоит в следующем:
Земельная рента (например, в земледелии), там, где — как предполагает Рикардо — обработка земли ведется капиталистически, где налицо имеется арендатор, не может быть чем-либо иным, как только избытком над общей прибылью. Совершенно безразлично, является ли то, что получает земельный собственник, действительно этой рентой в буржуазно-экономическом смысле. Это может быть и простым вычетом из заработной платы (сравни Ирландию) или же это отчасти представляет собой вычет из прибыли арендатора, падающей в этом случае ниже среднего уровня прибыли. Все эти возможные случаи здесь абсолютно безразличны. Особую характерную форму прибавочной стоимости в буржуазной системе рента образует лишь постольку, поскольку она есть избыток над прибылью (общею).
Но как это возможно? Пшеница как товар продается, Подобно всякому другому товару, по своей стоимости, т. е. этот товар обменивается на другие товары в соответствии с содержащимся в нем рабочим временем. {Это — первая неверная предпосылка, искусственно усугубляющая трудность проблемы.
Читать дальше
