Свами Вивекананда - Четыре йоги

Юдхиштхира, отвечая на вопрос «что есть чудо?», говорит, что «диво дивное» состоит в том, что, хотя люди изо дня в день уходят в обитель смерти, «оставшиеся все же ищут нерушимости» (или какой-либо «прочной основы», «недвижимости») (Мбх., III, 312).

Источник нам неизвестен.

Пересказ Швет. уп., II, 12.

Под «расаяной» обычно понимается один из разделов Аюрведы (санскр.: наука о долголетии), традиционной индийской медицины. Видимо, секта расаяна могла состоять из тех, кто применял это знание на практике, то есть индийских лекарей, причисляемых, согласно традиции, к «нечистым» кастам.

«Джняна-йога» составлена из записей лекций Вивекананды в Нью-Йорке зимой 1895/96 г. На русском языке была издана в 1914 г. (Вивекананда. Джняна-йога. Лекции. Пер. Я.Попова, СПб., 1914).

Перевод сделан с издания: The Complete Works of Swami Vivekananda, v.2. Calcutta, 1989.

В джняна-йоге путь выхода человека из мира соотносится с его же собственным «правильным мышлением». Джняна-йога исходит из положения о тождестве индивидуальной души человека с Высшей Реальностью. Человеку свойственно заблуждаться: он не понимает своей собственной природы и соотносит себя со своим телом. Он полагает, что он действует в этом мире и наслаждается плодами деяний. Истина же состоит в том, что с точки зрения Высшей Реальности в мире все «иллюзорно», в том числе и человеческая деятельность. Высшая Реальность существует сама по себе, она не затронута действием. Так ветер колеблет воду в кувшинах, где отражается солнце, но колыхание многих отражений солнца не затрагивает настоящее солнце. Задача человека в том и состоит, чтобы так подготовить свой ум, чтобы преодолеть эту «завесу заблуждения», осознать в акте интуитивного прозрения, что он един с Высшим, что нет ни «самости», ни «желания» — причин действий. Соответственно, это «озарение» означает, что он познал Наивысшее и больше уже никогда не возродится в человеческом мире.

В европейском обществознании XIX в. существовало много теорий происхождения религии. Вивекананда излагает точки зрения позитивистов — Г.Спенсера, О.Конта, Дж. С.Милля, а также Макса Мюллера, с трудами которых он был хорошо знаком.

Имеется в виду Макс Мюллер (1823–1900), немецкий ученый, всю жизнь проработавший в Англии. Он рассматривал древнеиндийскую религию как самый начальный этап религиозного сознания вообще и называл Веды памятником «детства человечества». По его мысли, религиозные представления растут, эволюционируют, развиваясь от самой простой «клеточки» религии в сложные системы, завершающиеся в христианстве — высшем, как он считал, «богопознании теизма».

В XIX в. мысль о родстве ряда европейских и некоторых восточных языков, высказанная в XVIII в., получила дальнейшую научную разработку в трудах многих ориенталистов Европы. Было определено близкое родство языков народов Индии, Ирана (языки индийские, иранские) с языками отдельных регионов Западной и Восточной Европы (языки греческий, латинский, кельтский, немецкий, славянские и др.). Была выдвинута гипотеза о единой для многих народов прародине. Поскольку письменные памятники Древней Индии и Древнего Ирана были самыми ранними в хронологическом отношении, а говорили они об «арьях», было высказано мнение, что «арья» — это название для всей общности народов, некогда живших вместе «под единой крышей», позднее расселившихся по всей Европе, а примерно в 1500–1200 гг. до н. э. «завоевавших» Индию. Предполагаемых носителей общего «праязыка» назвали «арийцами». Появились и такие работы, в которых эта общность, говорившая на некоем общем праязыке, представала как воплощение лучших черт «цивилизованного» мира. Несостоятельность вводимых в научный оборот понятий «арийская раса», «арийские нации», «индоевропейская раса» и др. была обнаружена достаточно быстро. Ошибка состояла в смешении языковой и расовой классификации, и, разумеется, не было оснований говорить об «арийцах» как о представителях «высшей расы».

В XX в. чисто мифическая теория «арийской расы», научная несостоятельность которой была ясна уже в 60-е годы XIX в., привлекалась идеологами нацизма с самых прагматических позиций. На ее основе делалась попытка создать иллюзию достоверного прочтения историко-культурного материала и использовать его как одно из обоснований всей внешней и внутренней политики фашистской Германии.