Вадим Розин - Эзотерический мир. Семантика сакрального текста

В другом исследовании, проведенном американцем Г. Муди, — «Жизнь после жизни» — собраны показания 150 человек, перенесших клиническую смерть. Из их показаний следует, что они побывали по ту сторону жизни и пережили события иной реальности (выход из тела, полет души в туннеле, встречи с умершими родственниками, провожатыми и т. п.). Переселение душ доказывается свидетельствами людей, обнаруживших, часто еще в детском возрасте, знания, принадлежащие их умершим родственникам. В качестве доказательств выступают также рассказы людей, имевших прямой контакт с соответствующей реальностью — встречи с Христом, со святыми иерархами, трансфизические путешествия в пространстве и времени, переживание своих прошлых рождений и жизней и т. п.

Как ко всему этому относиться? Уж во всяком случае не считать все эти доказательства поддельными, они вполне добросовестны. Другое дело, что всякое доказательство имеет силу в определенной системе взглядов, в поле определенных процедур. «Святая плащаница Христова» или свидетельства очевидцев — не более чем тексты, которым дают интерпретацию, а ведь известно, что современное литературоведение показало: каждый текст допускает прямо противоположные интерпретации. Возникает вопрос: какую интерпретацию дали бы истории плащаницы или свидетельствам людей, перенесших клиническую смерть, ученые, атеисты, в объективности которых не приходится сомневаться? И что такое прямой контакт с реальностью? Существует ли переживаемая реальность на самом деле? И да, и нет. Для сознания того человека, который в нее вошел, она, безусловно, существует. Более того, эта реальность имеет прямое отношение к его личности. Можно даже сказать, что человеком переживаются события его психической жизни, извлеченные из его собственной души. Известный американский исследователь жизни дельфинов Джон Лилли разработал несколько психотехнических процедур (прием галлюциногенного вещества ЛСД, изоляция от всех ощущений в ванне с морской водой), позволяющих входить в контакт с реальностью собственной души и даже с заранее «организованными» реальностями (для этого необходима лишь предварительная настройка на определенную тему). В результате он смог проникнуть в разные миры, имеющие отношение к его собственной личности. Вот его отчет о трех таких контактах.

Первый контакт (принятие ЛСД).

«Когда ЛСД начал действовать, я вдруг сказал очень низким голосом, подчеркивая вершину фразы: «Каждого психиатра, каждого психоаналитика нужно заставлять принимать ЛСД, чтобы он знал, что при этом происходит». Я понимал под этим, что всякий, кто имеет хоть какое-нибудь отношение к человеческому уму и наблюдении) его, должен поработать в этих пространствах.

Происходили обычные вещи, хорошо описанные Олдосом Хаксли и многими другими: внезапное усиление и углубление всех цветов и форм, прозрачность реальных объектов, проявление живой природы материи. Все это проявилось немедленно.

Я начал наблюдение со стола с мраморной крышкой и увидел, как узор мрамора оживает, становится пластичным, подвижным. Я вошел в этот узор и стал частью его, живущей и движущейся в узоре мрамора. Я стал живым мрамором.

Я лежал на постели между двумя стереодинамиками и воспарял вместе с девятой симфонией Бетховена. Музыка вошла в меня и запрограммировала на глубокое религиозное переживание. Это переживание было во мне фиксировано еще в годы моей самой ранней юности, когда я был прихожанином католической церкви, служащим мессу и верящим с горячим пылом юности во все, чему меня учили в церкви.

Вместе с музыкой я поднялся в небеса. Я увидел Бога на высоком троне, как огромного, мудрого, древнего Человека. Он был окружен ангельскими хорами, херувимами и серафимами, святые проходили мимо Его трона в величавой процессии; я был там, на небесах, поклоняясь Богу, ангелам и святым, в полном и совершенном восторге религиозного экстаза…

… Затем я взглянул в зеркало на свое собственное лицо и увидел на нем многочисленные «проекции». Сначала увидел себя таким, каким был в то время, а затем вспышками приблизительно по одной в секунду прошел через образы самого себя. Я прошел через многие, многие образы, через сотни их, некоторые были очень давними, Относились к моему детству. Другие, по-видимому, устремлялись вперед по времени, показывая, каким бы я был в девяносто лет, весь в морщинах, очень старый и высохший. Третьи показывали меня больным, с багровыми пятнами на лице. Некоторые образы были моим идеализированным «Я»: иногда я выглядел богом. А иногда — инвалидом. Положительное и отрицательное выливалось из моих хранилищ в памяти.