Георгий Багатурия - Контуры грядущего. Энгельс о коммунистическом обществе

Как отвечает Энгельс на первое возражение? Он выставляет два контраргумента – моральный и материальный. «Не трудно ответить на первое возражение: эти работы, раз они носят общественный характер, перестают быть низкими; кроме того, от них можно будет почти совсем избавиться, улучшив приспособления, машины и т.п.» И в подтверждение этого второго аргумента он ссылается на факты, взятые из реально существующей практики. «Так, например, в Нью-Йорке, в одной богатой гостинице, башмаки чистятся силой пара, а в коммунистической колонии Гармони в Англии… устроенные по-английски удобно отхожие места не только очищаются сами собой, но и снабжены трубами, отводящими нечистоты прямо в большую навозную яму» (там же).

Эта аргументация настолько характерна и типична, что на анализе ее стоит несколько задержаться.

Проблема выполнения непривлекательных и тяжелых работ в условиях добровольного труда очень занимала утопистов. Что касается обывателя, краем уха слышавшего о коммунизме, то его почему-то особенно беспокоил вопрос о том, кто будет чистить сапоги в коммунистическом обществе. Видимо, представление о неприятном труде связывалось у него с таким наиболее близким ему и вообще наиболее доступным его кругозору примером. Франциска Кугельман в своих интереснейших воспоминаниях о Марксе рассказывает о таком эпизоде: «Однажды один господин спросил его, кто же будет чистить сапоги в государстве будущего. Маркс с досадой ответил: „Это будете делать вы!“» (50, 290; ср. 64, 214 – 217).

Аргументы, приводимые Энгельсом, строго говоря, не оригинальны. Но среди разнообразных соображений, выдвинутых его предшественниками, он выбирает именно те, которые мы и сейчас можем признать правильными, и избегает явно ошибочных. Так, хотя он, как мы видели, высоко отзывался об учении Фурье относительно свободного труда, однако он не прибегает к крайним аргументам этого учения (вроде утверждения о склонности детей к грязным видам труда; ассенизацией, по Фурье, будут заниматься именно дети). Избегает он и, в сущности идеалистической, апелляции к «энтузиазму» (некоторые утописты считали, что всякого рода неприятные и тяжелые работы люди будут выполнять из чисто моральных побуждений, ради славы и т.п.).

Выдвигая моральный аргумент, Энгельс строго ограничивает его: отпадут отрицательные моральные стимулы, или антистимулы, – люди перестанут считать зазорными так называемые низкие виды труда. Но от этого тяжелые работы не перестанут быть тяжелыми. Имея в виду именно этот случай, Энгельс приводит совершенно иной, чисто материальный аргумент: развитие техники. Для тех, кто наблюдал и осознавал последствия промышленной революции, совершавшейся прежде всего в Англии, такой аргумент был, разумеется, вполне естественным.

Характерно и то, что предвидение результатов дальнейшего развития техники подтверждается уже существующими фактами. Представление о будущем вырастает из наблюдения над настоящим. В данном случае это может быть и элементарно, но вполне научно. Такие элементы научности мы находим и у предшественников научного коммунизма.

Характерно и другое. Велик соблазн представить технические новинки в качестве прообраза материальной культуры коммунистического общества. Во все времена утописты впадали в подобную иллюзию. Невольно казалось, что новейшие технические достижения могут быть широко использованы только на основе общности имущества . И поэтому в сознании утопистов они неразрывно связывались с картиной будущего, коммунистического общества. В качестве примера достаточно взять картину икарийского города, нарисованную Кабе в его знаменитом «Путешествии в Икарию» (63, I, 157 – 170) [11]. Теперешнего читателя поражает сходство с современными городами, в том числе, разумеется, и с городами капиталистического мира. Но в изображении Кабе такая городская культура неразрывно связана с особенностями коммунистического общества.

Энгельс в отличие от своих предшественников не впадает в обычную для них утопическую иллюзию. Он не пытается представить усовершенствованные отхожие места в качестве принадлежности лишь коммунистического общества. Он лишь использует подобный пример технического усовершенствования для доказательства того, что развитие техники способно устранить отталкивающие и тяжелые виды труда.

И, наконец, последнее замечание. Оба аргумента Энгельса – и моральный и материальный – предполагают существенное изменение условий. Нельзя оценивать отношение людей к труду в будущем обществе, исходя из современных представлений о низких и высоких видах труда. Нельзя представить себе характер будущего труда, исходя из того уровня развития техники, который существовал до сих пор. К пониманию взаимосвязи всех изменений, которые должны произойти в обществе, подошли многие предшественники Маркса и Энгельса. Но то, что для утопистов было эмпирической и стихийной догадкой, – то для диалектика Энгельса было, конечно, чем-то само собой разумеющимся.