Р. В. Иванов-Разумник - О смысле жизни

Потомъ пришло народничество семидесятыхъ годовъ, теоретиками котораго являются сперва Лавровъ, а затѣмъ Михайловскій. Въ другомъ мѣстѣ мы подробно прослѣдили связь міровоззрѣній Герцена, Лаврова и Михайловскаго [21] «Ист. русск. общ. мысли», т. II, стр. 128–133. ; здѣсь отмѣтимъ только, что въ семидесятыхъ годахъ была исправлена существеннѣйшая ошибка Герцена, совершенно отрицавшаго всякую телеологію, всякую цѣлесообразность: отрицая вслѣдъ за Герценомъ всякую объективную телеологію, Михайловскій и Лавровъ признали законность субъективнаго телеологизма. Но признаніе это, совершенно справедливое по существу, фатальнымъ образомъ приблизило русское народничество къ позитивной теоріи прогресса, столь ненавистной для Герцена: снова стали оправдывать и осмысливать настоящее будущимъ; снова будущій земной рай, хотя бы какъ осуществленіе нашего субъективнаго идеала, сталъ оправдывать горе и ужасъ настоящаго. Имманентный субъективизмъ заглушался въ замѣчательномъ міровоззрѣніи Михайловскаго обычными позитивными теченіями мысли; въ позднѣйшемъ народничествѣ эти теченія стали преобладающими, такъ что въ этомъ отношеніи народничество не могло ничего противопоставить по существу объективной телеологіи марксизма съ его Zukunftstaat'ом. Одинъ только Глѣбъ Успенскій (въ своихъ блестящихъ очеркахъ «Крестьянинъ и крестьянскій трудъ») пробовалъ связать общіе взгляды народничества съ основнымъ положеніемъ имманентнаго субъективизма: цѣль въ настоящемъ; но эта попытка осталась случайной и неподдержанной.

Такимъ образомъ общая схема различныхъ отвѣтовъ на вопросъ о смыслѣ жизни является въ исторіи русской мысли ХІХ-го вѣка приблизительно слѣдую-щей: въ двадцатыхъ и тридцатыхъ годахъ мы имѣемъ передъ собой мистическую теорію прогресса, опирающуюся на различныя формы нѣмецкаго философскаго идеализма той эпохи; въ сороковыхъ годахъ на смѣну приходить позитивная теорія прогресса, исходящая изъ принциповъ соціализма и вообще «соціальности», съ ихъ вѣрою въ Человѣчество. Однако и эта теорія къ концу сороковыхъ годовъ перестаетъ удовлетворять своихъ адептовъ? по крайней мѣрѣ наиболѣе выдающихся изъ нихъ, и тогда, въ пятидесятыхъ годахъ (1848? 1855) окончательно формируется и формулируется міровоззрѣніе имманентнаго субъективизма, выразителемъ котораго является Гер-ценъ. Въ шестидесятыхъ годахъ происходитъ процессъ популяризаціи и вульгаризаціи этого міровоззрѣнія, получающаго широкую извѣстность въ крайне упрощенныхъ формахъ утилитаризма; въ ниги-лизмѣ конца шестидесятыхъ годовъ эти взгляды приходятъ къ самовырожденію. Въ семидесятыхъ годахъ мы видимъ частичный возвратъ къ воззрѣніямъ Герцена и дальнѣйшее развитіе ихъ у Лаврова и Михайловскаго; но чѣмъ дальше, тѣмъ больше русская общественная мысль снова проникается положеніями позитивной теоріи прогресса, которая достигаетъ своего апогея въ девяностыхъ годахъ, въ русскомъ марксизмѣ. Тогда въ концѣ девяностыхъ годовъ и въ началѣ девятисотыхъ снова возрождается и одно время царитъ («Проблемы идеализма») мистическая теорія прогресса, проявляющаяся сперва въ формахъ философскаго идеализма, а затѣмъ быстро принимающая религіозныя формы. Наконецъ, въ послѣдніе годы снова замѣтно усиленіе идей имманентнаго субъективизма? на этотъ разъ болѣе въ области художественнаго творчества, чѣмъ въ области философско-критической мысли. Фиксировать въ послѣдней области эти взгляды? одна изъ задачъ лежащей передъ читателемъ книги.

Что же касается до области художественнаго творчества, то мы не имѣемъ здѣсь ни малѣйшей возможности хотя бы вскользь прослѣдить за отраженіемъ въ ней отмѣченныхъ выше взглядовъ на міръ, на жизнь, на человѣка. Это громадная тема. Одному Пушкину пришлось бы посвятить особую статью, чтобы намѣтить отвѣты его творчества на вопросъ о смыслѣ жизни, о цѣли, о человѣкѣ и человѣчествѣ. Но и безъ этихъ подробныхъ изслѣдованій мы имѣемъ возможность заключить a priori, что имманентный субъективизмъ? не какъ теорія, а какъ полусознанное чувство? имѣлъ большое значеніе въ области интуитивнаго художественнаго творчества: мы увидѣли бы это на томъ же Пушкинѣ, если бы могли остановиться на немъ подробно [22] См. на эту тему статью автора: «Евгеній Онѣгинъ», въ изд. «Пушкинъ» Брокгаузъ-Ефрона, т. III, стр. 205–234. . То же самое справедливо и относительно Л. Толстого: послѣ всего того, что мы слышали о немъ отъ Л. Шестова, намъ нѣтъ надобности доказывать, что въ «Войнѣ и мирѣ» Л. Толстой, самъ того не сознавая, выразилъ въ рядѣ художественныхъ образовъ воззрѣніе о цѣли въ настоящемъ. Еще болѣе яркій примѣръ? Достоевскій: онъ велъ ожесточенную борьбу съ позитивной теоріей прогресса, а противъ своей воли наносилъ удары и мистической теоріи прогресса. Въ типѣ Ивана Карамазова и его устами онъ съ геніальной проникновенностью высказалъ сокрушающіе доводы противъ земного и небеснаго Zukunftstaat'a. Иванъ Карамазовъ? величайшій союзникъ Герцена на протяженіи всего XIX вѣка.