Александр Пятигорский - Введение в изучение буддийской философии

2. Теперь перейдем к конкретизациям созерцания (ни к одному из них, ни ко всем им вместе, как уже было сказано, созерцание не сводится). Во-первых, это — состояние сознания созерцателя, возникающее в пространстве созерцания в момент вхождения созерцателя, скажем, в «первое» созерцание. Но здесь термин «состояние» обозначает совсем не то, что он обозначает в обыденной речи, когда мы говорим «он находится в возбужденном (или, напротив, подавленном) состоянии». Иначе говоря, это — не психологическое (в обычном языке) состояние, но состояние, определяемое в первую очередь (хотя не исключительно) содержанием созерцания, т.е. теми объектами, на которых сосредоточено сознание созерцателя. Но это — особые объекты, мыслимые и представимые (скажем даже сильнее, возможные) только в созерцании и недоступные нормальному мышлению или воображению. Они-то и служат специфически дхьяническими объектами, вещами, образами и понятиями, которые, строго говоря, вообще не имеют смысла вне созерцания. Такими объектами являются, например, карма (которую один средневековый буддийский философ назвал «подножным кормом для идиотов»), «поток сознания», «реинкарнация» или даже смерть (ибо она постигается также только в дхьяне). Более того, можно утверждать, что вообще все основные буддийские понятия являются дхьяническими, т.е. либо выработанными в опыте созерцателя, либо использованными в качестве объектов последнего. Само созерцание является одним из таких объектов, ибо только посредством созерцания созерцания, обычно в порядке обратного вспоминания, созерцатель постигает (и мы можем постичь с его слов) созерцание в его психологическом и содержательном аспектах, не только как оно есть само по себе, но и как свое состояние, состояние созерцающего.

Итак, с момента своего вступления в созерцание и до момента своего выхода из него созерцатель пребывает в пространстве, где одновременно действуют две серии фактов и событий, условно нами классифицируемых на «субъективные» и «объективные». Но кто же этот созерцатель? Мы знаем, что уже с момента вступления в созерцание он исключается из жизни, а говоря терминологически, из континуума сознания, бхаванги. Так что с этого момента он — не человек. Его, так сказать, «человечность» приостановлена — вместе с его полом, социальным статусом, аскетизмом или мирянством — до как бы «возвращения» его сознания в поток жизни. Однако здесь есть одно чрезвычайно важное обстоятельство: даже единственный, хотя бы раз в жизни, момент пребывания в дхьяне производит в его сознании изменения столь радикальные и необратимые, что уже до конца своей жизни он останется созерцателем, никогда не будучи в состоянии снова сделаться просто человеком. Он навсегда будет пребывать в состоянии, промежуточном между человеческим и не-человеческим. Более того, только по выходе из созерцания он будет способен объяснить и описать свои обычные психические и умственные состояния, «как они есть» в действительности. Можно даже предположить, что сами эти состояния существуют только в своей, так сказать, дхьянической ретроспективе, т.е. после выхода созерцателя из созерцания.

3. Я думаю, что буддийские йоги, мастери созерцания, открыли для себя совершенно новый план существования, не созерцаемый до них ни в какой другой индийской йоге. Но что значит «существование»? В любом случае совсем не то, что это слово (и понятие) значит сегодня в академической философии и в весьма широком спектре употребления — от «человеческого существования» французских экзистенциалистов до квазифилософии современных школ логического анализа языка. Оттого мне сейчас и приходится употреблять понятие «существования» в его чисто операциональном значении в качестве «временного заменителя» понятия «становление» в буддийской философии. Или, скажем, еще точнее: «существование» здесь служит условным обозначением того одного момента, в течение которого «продолжается» возникшая мысль (или дхарма) до ее мгновенного же исчезновения. Вместе с тем созерцание будет также предполагать внутри себя особое «существование» созерцаемого, т.е. объектов мгновенных созерцаний (таких как в нашем тексте «земля», «труп», «скелет» или «бесконечное сознание»), длящихся в течение одного дхармического момента данной («первой», «второй» и т.д.) фазы созерцания. Тогда «новый план» существования, открытый буддийскими созерцателями,— пространство созерцания, в котором эти объекты мгновенно «существуют». Отсюда следует и своего рода двухаспектность дхьяны. Дхьяна есть одновременно то, что созерцается и процесс самого созерцания, или, говоря другими словами, дхьяна является и процессом (хотя бы и мгновенным), и формой, т.е. тем же процессом, но переведенным в пространственную конфигурацию объектов. Это определение нейтрализует различия между тем, что созерцается, кто созерцает, и самим созерцанием — все они сливаются в одном «где» дхьяны, «где», которое я условно назвал планом существования. Поэтому же любой вопрос насчет созерцания будет иметь смысл, только если известен и определен план существования для созерцателя, о котором этот вопрос спрашивается.