ЛУИ ПОВЕЛЬ - УТРО МАГОВ

Посвящение в фантастический реализм.

«Утро магов»… Кто же не слышал этих «магических слов»?! Эта удивительная книга известна давно, давно ожидаема. И вот наконец она перед вами.

Древние цивилизации и реалии XX века. Черный Орден СС и розенкрейцеры, горы Тибета и джунгли Америки, гениальные прозрения и фантастические мистификации, алхимия, бессмертие и перспективы человечества. Великие Посвященные и Антлантида, – со всем этим вы встретитесь, открыв книгу. А открыв, уверяем, не сможете оторваться, ведь там везде: тайны, тайны, тайны…

Не будет преувеличением сказать, что «Утро магов» выдержала самое главное испытание – испытание временем. В своем жанре это – уже классика, так же, как и классическим стал подход авторов: видение Мира, этого нашего мира, – через удивительное, сквозь призму «фантастического реализма». И кто знает, что сможете увидеть вы…

«Мы старались открыть читателю как можно больше дверей, и, т. к. большая их часть открывается вовнутрь, мы просто отошли в сторону, чтобы дать ему пройти»…

Луи Повель, родившийся в Париже в 1920 г., – журналист, одновременно пишущий романы и эссе. В 1961 г. он организовал издательство и журнал «Планета». Совместно с группой исследователей и ученых он руководил изданием «Энциклопедии планет».

Инженеру-химику Жаку Бержье, родившемуся в 1912 г., мы обязаны крупными открытиями в области химии и электроники. Он был участником Сопротивления, и, в частности, он – один из тех, кто разрушил ракетную базу гитлеровцев в Пенемюнде. Бержье опубликовал несколько важных работ на стыке наук.

XIX век не любил химер. В своем догматизме он часто отбрасывал идеи, которые следующий, XX век, принимает, взращивает и превращает в действительность. Значит ли это, что прогресс человеческого ума существует на самом деле? Или это только фикция, тешащая наше тщеславие?

Кто знает, не было ли когда-то очень давно уже постигнуто то неизвестное, границы которого мы с каждым днем оттесняем все дальше и дальше? Кто знает, какие открытия в культурах майя и египтян мог бы сделать археолог, окажись он одновременно еще и химиком или физиком? Ведь в наш век мы осуществили многое из того, о чем мечтали еще алхимики.

Да, невероятное существует, и оккультизм имеет свои основания В этой книге, представляющей собой посвящение в фантастический реализм, – новая панорама современной науки, свидетельствующая об ошеломляющих знаниях. Луи Повель и Жак Бержье разрушают порядок идей, усвоенный нами от прошлого, чтобы лучше подготовить нас к чудесам будущего.

Я очень неловок во всем, что касается ручной работы, и не раз сожалел об этом. Я был бы куда лучше, если бы мои руки умели работать. Руки, которые делают что-то полезное, погружаются в глубины бытия и извлекают оттуда источник доброты и мира. Мой отчим (которого я буду называть здесь отцом, ибо он меня воспитал) был портным. Это была могучая душа, поистине дух-провозвестник. Порой он говорил, улыбаясь, что падение клерикалов началось в тот день, когда один из них впервые изобразил ангела с крыльями: в небо поднимаются не на крыльях, а на руках.

Несмотря на свою неловкость, я однажды переплел книгу. Мне тогда было шестнадцать лет, и я учился в Жювизи, бедном пригороде. В субботу после полудня нам предоставлялся выбор между работой по дереву или по железу, моделированию или переплетному делу. Я в это время увлекался поэзией, в особенности Рембо. Однако я должен был совершить над собой насилие, чтобы переплести «Сезон в аду». У моего отца было десятка три книг, стоявших в узком шкафу его мастерской вместе с катушками, мылом, тесьмой и выкройками. В этом шкафу были также тысячи заметок, написанных мелким аккуратным почерком на уголке портновского стола в течение бесчисленных трудовых ночей. Из принадлежащих ему книг я читал «Мир до сотворения человека» Фламмариона и как раз открывал для себя «Куда идет мир?» Вальтера Ратенау. Эту-то работу Ратенау я и принялся переплетать, причем вдохновенно: Ратенау был первой жертвой нацистов. Дело происходило в 1936 г. В маленькой мастерской ручного труда я каждую субботу делал что-нибудь из любви к отцу и к миру рабочих. Первого мая я вместе с букетом ландышей подарил ему книгу Ратенау в карманном переплете.

В этой книге мой отец подчеркнул остро отточенным красным карандашом длинную фразу, которая навсегда сохранилась в моей памяти: «Даже эпоха тирании достойна уважения, потому что она является произведением не людей, а человечества, стало быть, имеет творческую природу, которая может быть суровой, но никогда не бывает абсурдной. Если эпоха, в которую мы живем, сурова, мы тем более должны ее любить, пронизывать ее своей любовью до тех пор, пока не сдвинется тяжелая масса материи, скрывающей существующий с ее обратной стороны свет».