Коллектив авторов - Философия в систематическом изложении (сборник)

Второй крупной проблемой метафизики является космологическая проблема, вопрос об отношении элементов действительности друг к другу, или вопрос о форме и основе единства действительности, что уже является переходом к теологической проблеме.

Философское мышление и в этом пункте привело к решению, которое пользуется все более единодушным признанием, а потому может быть рассматриваемо как основа философии будущего; это есть монистическое или монистически-пантеистическое решение. Я хочу его вкратце изложить и затем перейти к критической философии и ее отношению к этим вопросам.

Ходячее представление не идет дальше того, что непосредственно дано нашему чувственному восприятию: действительность есть агрегат многих самостоятельных вещей, между которыми существуют случайные для них или внешние отношения. Атомизм является принципиальным и последовательным проведением этого воззрения до конца: действительность есть система абсолютно самостоятельных телесных субстанций, каждая из которых по бытию и сущности совершенно независима от всех прочих и имеет абсолютно вечное и неизменное существование, но которые все подвержены закономерному взаимодействию. Этой материалистической форме плюрализма соответствует спиритуалистическая его форма в монадологии.

Философское мышление издавна проявляет склонность перейти от кажущейся множественности к первоначальному единству, в которое многочисленные элементы действительности входят как зависимые частичные системы с относительной только самостоятельностью. Так, в развитии греческой философии, а также и индийской монистическое мировое понятие или пантеистическое понятие Бога является целью, к которой устремляется мышление. В философии Средневековья предпосылка монистического миросозерцания имеется в монотеизме религиозной веры у христиан, евреев и магометан: Бог монотеизма, бесконечный и всемогущий, т. е. вседействующий, не оставляет никакого места для действительного, которое полагалось бы не в нем и не от него; он поглощает действительность в своей сущности: монотеизм, мыслимый в понятиях, необходимо становится пантеизмом – переход, неоднократно имевший место в истории. Это наглядно видно в философии нового времени. Со времен мыслителя из Нолы и вплоть до наших дней в результате космолого-теологических умозрений приходят все к тому самому учению, которое Спиноза выразил в неподатливых понятиях своего математического образа мышления, а Гегель очертил более гибкими формулами своей диалектики и наполнил более богатым содержанием исторического мира: бесконечное разнообразие действительного полагается в единстве изначальной сущности; Deus siwe Natura.

Исходной точкой образования этих мыслей является несомненное единство феноменального мира. Оно прежде всего дано вместе с единством пространства и времени: нельзя совсем мыслить много пространств и времен, т. е. много экземпляров пространства и времени, образующих объем понятия; различные пространства всегда следует мыслить только как части всеобъемлющего пространства; то же самое нужно сказать относительно времени. К этому формальному единству присоединяется реальное единство посредством взаимодействия: каждое действительное, как показывает или предполагает наука, стоит в причинной связи со своей пространственно-временной средой, которая, в свою очередь, стоит в такой же связи со своей средой, и так – до бесконечности. Природа образует, таким образом, единую систему, в которой каждый элемент определен совокупностью всех элементов. Затем сюда еще присоединяется однородность элементов и однообразие их отношений: материя здесь и в отдаленнейшей туманности, подвергаемой спектральному анализу, одна и та же, одни и те же законы способны выразить ее отношения, поскольку, понятно, они лежат в круге наших наблюдений. Совершенно ясно, что гипотеза метафизического плюрализма не пригодна для того, чтобы объяснить эти явления или свести их к своей последней формуле. Если предположить истинность этой гипотезы, то пришлось бы ожидать совершенно иной картины мира. Если бы действительность в самом деле состояла из бесчисленных абсолютно самостоятельных субстанций, каждая из которых имела бы свою действительность и свою природу для себя самой и из себя самой, то наблюдаемое всеобщее однообразие и приспособление было бы, конечно, наименее вероятным из всего, чего можно было бы ожидать; бесконечная разнородность и полнейшее безразличие всего ко всему, т. е. хаос, – вот что должно было бы тогда представляться само собой разумеющейся картиной универсума.