Баян Ширянов: Верховный пилотаж

Ко времени вмазки клиентка не только созрела, но и недвусмысленно намекнула, что не прочь:

– А интересно было бы на самом деле под этим твоим винтом поебаться… Если он так хорош… Но ты… Ты немного не в моем вкусе…

– Вкусы имеют тенденцию меняться. – Загадочно провозгласил Клочкед.

И вот, винт оказался сварен. Отщелочен. Заряжен.

Клочкед спецом зарядил Инку Недаеттт на средний передоз. Да и себя не обделил.

Двуха прошла моментально. Клочкед, даже не приходуясь, тут же поставил Инку Недаеттт.

Она повалилась на койку.

– Вау!

Она засучила ногами.

– Вау!..

Она начала извиваться всем телом.

– Ой, как хорошо!

Она стала стаскивать с себя все, что на ней было напялено.

– Ой, как круто!

Она осталась в одних трусах.

– Ой, если бы все время так здорово!

Она начала водить ладонями по своему красивому телу.

– Ой, как я хочу ебаться…

Клочкед немедленно начал обнажаться, и когда прозвучала сакраментальная фраза:

– Ну? Кто тут хотел ебаться? – Которую выкрикнула Инка Недаеттт, одновременно стягивая трусы и раздвигая ноги.

– Я! – Поднял руку Клочкед, и немедленно принялся за это дело.

Они сперва еблись на кровати, потом на полу, потом на стуле, потом на подоконнике, потом пришла Майя Недолеттт, поставилась, и они стали ебаться втроем.

– Боже мой, как хорошо! Как хорошо, Боже ж мой! – Голосила не переставая Инка Недаеттт.

И сбылась мечта сумасшедшего Клочкеда. И испытал он незабываемое чувство от минета вдвоем под винтом…

– Боже мой, как хорошо! Как хорошо, Боже ж мой! – Шептала Инка Недаеттт всякие моменты, когда у нее во рту не было клочкедовского хуя или майянедолетттовой пизды или сиськи.

И продолжалось это много часов подряд.

Клочкеда уже порядком заебало это бесконечное:

– Боже мой, как хорошо! Как хорошо, Боже ж мой!

Не знал он, что будет дальше, бедолага...

Как наеблись они все до полного отсутствия намека на либидо… Так вдруг…

– Ой, как у меня болит голова!..

Вся троица занималась в тот момент ленивым петингом. Клочкед погрузил средние пальцы обеих рук в пизды подруг, а те держали его за хуй. При этом никто и ничто не шевелилось.

– Боже мой! Как у меня болит голова! – Инка Недаеттт отпустила клочкедовский хуй и схватилась за голову.

– Боже ж мой! Ну, почему она так болит?!

Инка Недаеттт свесилась с кровати и блеванула прямо в клочкедовские тапочки. После этого Клочкед понял, что дело серьезное.

И началась странная суета.

– Боже мой! Боже мой! Как болит голова!

– Шварк! Шлеп! Чпок! – Это Майя Недолеттт вытирает блевотину подруги.

– На, попей водички… – Это Клочкед пытается что-то сделать.

– Боже мой! Боже мой! Как она болит! – Это заело пластинку у Инки Недаеттт.

– Шлеп! Шкырк! Кап-кап-кап!

– Ты глубже дыши, ладно?

– Боже мой! Боже мой!

– Шрасть! Шрык! Буль!

– Может, тебе таблеток каких?

– Боже мой! Боже мой!

– Боже мой! Боже мой!

– Боже мой! Боже мой!

– Боже мой! Боже мой!

– Боже мой! Боже мой!

– Боже мой! Боже мой!

– Боже мой! Боже мой!

– Боже мой! Боже мой!

– Боже мой! Боже мой!

– Боже мой! Боже мой!

Клочкед взвыл.

А кто бы не взвыл в такой ситуации? Девка корчит из себя умирающую. Ей явно не так плохо, как она пытается представить, но самое страшное, что она сама уже не может прекратить эту игру!

Поняв это, Клочкед и Майя Недолеттт вновь занялись еблей под навязчивый аккомпанемент:

– Боже мой! Боже мой! Боже мой! Боже мой!

– А когда ей домой пора? – Спросил вдруг Клочкед.

– Не знаю. – Пожала плечами и сиськами майя Недолеттт. – Давай у нее спросим?

– Боже мой! Боже мой!

– Эй! Инка Недаеттт! Тебе домой не пора?

– Тебе не пора домой?

– Боже мой! Боже мой! Давно пора!

– Ты идти сможешь?

– Ты сможешь идти?

– Боже мой! Боже мой! Не смогу!

– Может, ты ее проводишь?

– А давай вместе проводим?

– Боже мой! Боже мой! Как же я домой-то доеду?

– Скоро родичи будут. Убраться ж надо. И, кроме того – она ведь твоя подруга…

– Ага. Как ебать – так твоя подруга, а как провожать – так моя!

– Боже мой! Боже мой!

– Ну, положим, ебались мы все вместе…

– Да, ладно, уж, провожу…

– Боже мой! Боже мой!

Подруги с грехом на пополам оделись, собрались и, под перманентное «Боже мой! Боже мой!», свалили.

Клочкед прибирался. В его ушах звенело: «Боже мой! Боже мой!»

Он посмотрел на часы. Бля. Это «Боже мой! Боже мой!» Инка Недаеттт твердила в течение целых восьми часов! А до прихода предков оставались считанные секунды. Клочкед ускорил темп уборки. Палево было благополучно заныкано, но общий срач оставлял желать лучшего.