Жан Валь: Несчастное сознание в философии Гегеля

Жан Андре Валь (1888–1974)

Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является. Отчасти именно рефлексия над христианским мышлением, над представлением о Боге, создавшем человека, приводит Гегеля к концепции конкретного всеобщего. За философом мы обнаруживаем теолога, а за рационалистом — романтика.

Можно, разумеется, заметить, что работа Гегеля заключалась в том, чтобы одержать верх над романтизмом, чтобы рационализировать догму и в то же самое время заставить исчезнуть во вневременном целом, где в конечном счете соединяются рациональное и реальное, разногласия конкретного мира и саму его трагедию. Не менее истинно и то, что в глубине его философии имеется трагическое, романтическое, религиозное начало. И хотя распространять это начало на всю философию Гегеля было бы ошибкой, тем не менее вся его философия имеет соответствующую окраску. У истоков этой доктрины, которая предстает как последовательная связь понятий, лежит разновидность мистической интуиции и пылкой страсти.

Гегель отталкивается не столько от интеллектуальных, сколько от моральных и религиозных проблем. Чтение его юношеских фрагментов [1] Историки, изучавшие развитие мышления Гегеля, Розенкранц (1844), Гайм (1857) Дильтей (1905), обращались к первым периодам его философии, имея в своем распоряжении множество ценных сведений. После публикации Ноля (1907) мы обладаем целым ансамблем юношеских сочинений. подтверждает впечатление, которое остается от чтения Феноменологии, оказывающейся теперь не только введением в учение, но в то же самое время и завершением, подытоживающим повествование о годах формирования и о путешествии его мысли через различные системы.

Эти фрагменты проясняют еще одно положение, которое вначале кажется весьма частным и особенным, но вскоре размещается в самом центре его творчества. Что значит выражение «несчастное сознание»? Если ясно представить, о чем же идет речь, когда Гегель исследует в Феноменологии стоицизм и скептицизм, то это выражение совершенно не совпадает с той стадией, которая приходит им на смену. Не является ли это раздираемое противоречиями сознание, которое он изучает, существенной характеристикой души самого Гегеля, постоянно оказывающегося перед лицом антиномий и антитезисов и мучительно приближающегося посредством работы, которая является отзвуком всеобщего труда «негативного», к синтезу противоречий?

Не является ли оно в то же самое время великим историческим опытом человечества? И не представдяет ли собой этот опыт для Гегеля нечто существенное? Прежде чем быть философом, он был теологом.

Более того, это несчастное сознание оказывается знаком глубинного неравновесия, которое, несмотря на всю свою мимолетность, является не только неуравновешенностью философа, не только неуравновешенностью человечества, но также и неравновесием всей вселенной, осознающей себя в человечестве, в философе. Его идея не содержит в себе ничего идеального, это темное начало, которое необходимо победить и которое формируется в начале существования Вселенной, когда идея выходит из себя. Оно является средним термином, прежде всего разрывом, а затем опосредствованием. Средний термин разделяет единство на суждения, но вследствие этого позволяет опосредствовать суждения, прими — рить элементы, первоначально разделенные. Так, Гегель поднимает на уровень исторического описания, а затем на вершину метафизического принципа, с одной стороны, чувство болезненного разрыва и рефлексию над антитезисами, а с другой — потребность в гармонии и идею понятия. Различные гегелевские мотивы резонируют вокруг этих фундаментальных тем: восхождение (Aufhebung) от страдания ксчастью, которое, как представление, упраздняется и возвышается до понятия; различие между смертью Бога и мертвым Богом; смерть и искупление чувственности.

Таким образом, мы видим, что мышление Гегеля вступает в борьбу с представлениями, весьма близкими чувствам. Идеи разрыва и соединения, прежде чем быть преображенными, — первая в идею анализа, рассудка, вторая в идею синтеза, понятия, — эти идеи переживаются, становятся доступными чувствам. Разрыв — это страдание; противоречие — это зло; противоположные начала — это начала неудовлетворенные. Неудивительно, что то, что он будет называть разумом, он вначале называет любовью.