Александр Курантов - Уильям Оккам

Вершиной современного зарубежного оккамоведения являются труды французского ученого Л. Бодри: в работе издания 1949 г. (58) анализ научного наследия Оккама дается в контексте его биографии, развития социальных и политических взглядов, при этом Бодри обращается к широкому кругу разнообразных источников. В трактате «Философская терминология Оккама» (59) он выясняет, что философская лексика Оккама, несмотря на его «бритву», содержит значительное количество специальных терминов, существенно превышающее, например, объем философского «словаря» Декарта и Гегеля, вместе взятых. Основные понятия натурфилософии Оккама исследовал также С. Мозер (90).

В последнее время внимание ученых все больше привлекается к анализу политических и социальных доктрин Оккама. Об Оккаме как о политическом мыслителе еще в 1944 г. (хотя и с неприемлемых методологических позиций) писал Р. Шольц (106). Учение Оккама о государстве обстоятельно рассматривает в 1966 г. Г. Плейгнер (101), находящий у него элементы теории общественного договора и теории насилия в вопросе о происхождении института государственности. Учением Оккама о праве на сопротивление псевдоавторитетам детально интересовался Ф. В. Кийс (82). Наконец, путь Оккама к выработке целостной доктрины социальной философии систематически прослеживают в 1964 г. В. Кельмель (79) и в 1969 г. Ю. Митке (88).

Ранее предметом скрупулезного разбора стали логические тексты Оккама. Важной исследовательской вехой здесь была работа Ф. Бёнера (62). В частности, выяснилось, что в работах Оккама по логике содержатся многочисленные предвосхищения отдельных идей и терминов современной математической логики и семиотики. Из числа последних работ, затрагивающих логический вклад Оккама в отмеченном аспекте, назовем (42) и (41).

В советской историко-философской литературе освещение научного наследия Оккама содержится в монографии советского историка философии О. В. Трахтенберга «Очерки по истории западноевропейской средневековой философии» (50). Она привлекает глубиной марксистско-ленинского подхода, однако с той поры оккамоведение прошло 20-летний путь развития. Весьма краткий, но содержательный очерк философских идей Оккама дают в 1966—1967 гг. В. В. Соколов (40), а также Р. Паляч (95).

Предпринятый беглый обзор убеждает, что объем историко-научной литературы об Оккаме растет. Однако в оценке его философских позиций (в отличие, скажем, от политических и логических) царит исключительная пестрота. Одни, например Э. Муди (89) и З. Куксевич (81), считают его концептуалистом, другие, например Ф. Ибервег (115) и С. Ч. Торней (111, 262),— номиналистом «словесно-понятийного типа», третьи, например Федерхофер (71), — платоником.

Удовлетворительного ответа на интересующий нас вопрос мы, к сожалению, не находим и в фундаментальной, хорошо документированной работе Г. Лея «Очерк истории средневекового материализма» (32). Он настаивает на резком различии между методологией оккамистов и аверроистов и решительно отказывается включать Оккама даже в предысторию западноевропейского материализма, расходясь в этом смысле и с упомянутой книгой О. В. Трахтенберга. Однако на общую недооценку Леем средневекового номинализма справедливо обращали внимание как его немецкие коллеги М. Бур и О. Фингер (64), так и советская исследовательница Г. В. Шевкина (см. 51, 21).

Все это, естественно, подводит к задаче специально проанализировать философские взгляды Оккама, рассмотрев их в связи с радикальными сдвигами, происходившими в западноевропейской схоластике XIV в. Эти сдвиги следует трактовать в соответствии с ленинскими указаниями о противоположности линии Демокрита и линии Платона (10, 254. 8, 131), имеющими силу и для изучаемого нами исторического периода. Философские и социологические доктрины Оккама, касавшиеся жгучих вопросов своего времени, могут быть поняты лишь в контексте исторической обстановки в Западной Европе в начале и первой половине XIV в.

Французский король Филипп IV Красивый (время правления — 1285—1314) резко усилил власть монарха над городами. Известен также его конфликт с папой римским Бонифацием VIII, начавшийся в 1300 г. Королевский советник Пьер Дюбуа не видел ничего зазорного в том, чтобы государство в необходимых случаях прибегало к использованию церковного имущества (83, 46), и Филипп IV «дерзнул» обложить духовенство налогами. Именно этого не мог ему простить папа Бонифаций VIII. Вначале папа пытался «по-хорошему» увещевать Филиппа. В своей булле, которую он в 1302 г. направил французскому королю, папа «разъяснял», что церкви изначально принадлежали как духовная, так и светская власть — так называемая концепция двух мечей; второй меч, дескать, она просто временно одолжила королям. Однако Филипп поручил своим легистам отыскать аргументы против этих «разъяснений», а сам остался глухим к папским притязаниям. В последующей борьбе между ними светский владыка оказался сильнее «наместника Христа». Папа резко выступил против Филиппа, и тот не остановился перед арестом папы в Ананьи и его последующим низложением.