Валентин Лазарев - Шеллинг

Природа выступает у Шеллинга как «видимый дух» — это живой, связный во всех своих частях единый организм. Эстетическое видение, которым был щедро одарен мыслитель, упрочивало такой подход к природе как к целостному, гармонично организованному устройству, прекрасному образцу для творческого художественного воспроизведения. К этому надо добавить, что знакомства в Иене с литературными романтиками наложили глубокий отпечаток на воззрения Шеллинга. Он даже почувствовал потребность выразить свое натурфилософское миросозерцание в поэтической форме:

Шеллинг, однако, был, по замечанию Гейне, более одарен склонностью к поэзии, чем способностью к ней. Подлинную силу он обнаружил в философском конструировании, где и проявил весь свой юношеский пыл, смелый натиск духа, решительную силу мышления и гениальное провидение. Это сказалось в первую очередь в изображении природного процесса в его целенаправленном поступательном развитии через порождение и преодоление противоречий. Шеллинговская концепция быстро завоевывала признание в кругах ученых. В лице крупного исследователя в области минералогии норвежца Генриха Стеффенса Шеллинг обрел в 1798 г. первого значительного союзника из среды естествоиспытателей. Найдя в философии природы обоснование медицинских взглядов на Броунову теорию раздражимости, бамбергская школа врачей признала Шеллинга своим главой, и медицинский факультет баварского университета избрал его своим почетным доктором (1800). Громкая слава и успех сопутствовали ему, число слушателей на его лекциях заметно увеличивалось, их посещали будущий естествоиспытатель и натурфилософ Лоренц Окен и один из первых русских шеллингианцев, петербургский натурфилософ Данило Михайлович Велланский.

Труды Шеллинга, несомненно, оказали влияние на датского физика Г. X. Эрстеда, в частности на его произведшее сенсацию в ученом мире открытие электромагнетизма. В 1820 г. Эрстед описал опыт, связанный с воздействием электричества на магнитную стрелку. Трудность заключалась в объяснении этого явления. Между тем в 1800 г. во «Всеобщей дедукции динамического процесса» (§ 45) Шеллинг уже предвосхитил открытие взаимодействия электрических и магнитных сил.

В учении философа, возвестившем собою наступление новой эпохи, художественные и мыслящие натуры нашли выражение своей неудовлетворенности прежней абстрактной философией духа и альтернативу фихтеанскому кружению в холодных вершинах логики, — альтернативу, в известном смысле даже более подходящую, нежели художественно-романтическая увлеченность природой. Ибо хотя любовь немецких романтиков к природе и была велика, но они любили ее как бы заочно, в мечте, как один тургеневский герой («Гамлет Щигровского уезда») любил девушку: «Софья мне более всего нравилась, — признавался он, — когда я сидел к ней спиной или еще, пожалуй, когда я думал или более мечтал о ней, особенно вечером, на террасе…» Не удивительно поэтому, что прямая ориентация: «лицом к природе!» — завоевала многочисленных сторонников и восторженных последователей. Гейне вспоминает это время: «Как выпущенные на свободу школьники, целый день протомившиеся в душных классах под гнетом вокабул и цифр, вырвались ученики г-на Шеллинга на лоно природы, в благоуханную, залитую солнцем реальность, шумно ликуя, кувыркаясь и неистовствуя вовсю» (23, 129).

В 1800 г. появляется значительная работа Шеллинга «Система трансцендентального идеализма». В ней автор признает равновозможными два взаимодополняющих друг друга подхода; исходным пунктом одного из них является природа (объективное), другого — человеческое сознание (субъективное). Природное развитие завершается появлением человеческого сознания, т. е. превращением объективного в субъективное, а развитие субъективного, или история самосознания, дает результатом законченную объективность. При последующем развитии своих натурфилософских идей автор постоянно имеет в виду, что они являются уже только составной частью его более общего представления об изначальном тождестве субъективного и объективного. В «Изложении моей системы философии» (1801) он провозгласил тождество принципом своей философии и зафиксировал многозначительность этого события; мыслителю, по его собственному утверждению, открылся тогда «свет в философии».