Мераб Мамардашвили: Очерк современной европейской философии

Совершение таких личностных актов, в том числе и актов мысли (потому что мысль ведь тоже поступок), имеет отношение к философии. Причем (и это связано с тем, что я говорил о различии между прямыми текстами и текстами косвенными, или выразительными) философия не обязательно должна быть профессиональной, то есть изложенной в специальной философской терминологии под переплетом книги, называемой философским трактатом. Философия не обязательно должна принимать форму учений, она может быть просто реальной философией, которая без этого названия есть состояние сознания и мысли писателя, художника, ученого и вообще личности. Профессиональная философия в действительности лишь просто эксплицирует, переодевает в специальные термины то, что есть в культуре и в личностях независимо от нее, и не нося этого названия. Так что не смущайтесь тем, что вы можете находить философию в самых разных, самых неожиданных местах, а не только на философских кафедрах. Кстати, иногда именно на философских кафедрах вы ее и не найдете.

Философия связана с феноменом личности. Если есть личность, значит, совершился какой‑то философский акт, знает об этом личность или не знает. За этим кроется более глубокое обстоятельство, понимание которого многое пояснит нам в современной ситуации, пояснит то, почему и зачем существуют эти странные слова, а они иногда очень странные. Например, «человек есть бесполезная страсть», говорит Сартр. Что это значит? Это простой пример, на котором можно показать тот факт, что философский акт есть все‑таки особый акт, хотя он и выражается в языке. Эта фраза — «человек есть бесполезная страсть» — кажется нам понятной. Что она выражает? Она выражает пессимизм, уныние, неверие в человеческие силы и так далее. Я расшифровал ее, предполагая, что данная философская фраза выражает некоторые состояния, которые философы называют эмпирическими психологическими состояниями, то есть «уныние», «страх», «пессимизм» — психологические термины. А в действительности эта фраза означает совсем другое, она вовсе не выражает никаких психологических состояний, она не пытается выразить никаких состояний уныния, пессимизма и так далее. Она означает нечто совсем другое и может быть понята только как элемент в цепочке философского рассуждения, а философское рассуждение не есть рассуждение о психологии людей, оно есть рассуждение, простите меня за метафору, о делах божественных. Им нет дела до нашего уныния, до наших состояний подавленности и до нашего пессимизма, и поэтому, если вы встречаете в философии подобную фразу, вы сразу можете сделать предположение, что здесь говорится что‑то другое по сравнению с тем, как ее можно расшифровать на обычном языке нашего психологического понимания. К сожалению, мы в принципе можем прочитать текст так, что вырванная из контекста фраза служит иллюстрацией декадентства, упадничества, и прочего, и прочего. Но в контексте фразы «человек есть бесполезная страсть» «бесполезная страсть» означает (я сейчас не буду подробно разъяснять, потому что мы к этому еще вернемся, нам же сейчас важно завершить какой‑то этап понимания, поставить на нем точку) <���…> [2] Здесь и далее знаком <���…> обозначены фрагменты, которые были изъяты из публикуемого текста, так как для их редакции было неизбежно превышение редакторских полномочий; угловыми скобками обозначены также места, где все еще остаются сомнения относительно точности текста. , что это есть стремление быть Богом, которым он быть не может. И в этом смысле человек есть «страсть быть чем‑то», а не «что‑то».

Обратите внимание на этот оборот — «человек есть страсть». Что означает эта фраза? Только ли то, что человек обладает страстями? Она означает на философском языке, что в человеке есть нечто такое, о чем нельзя сказать, что это есть, а можно лишь сказать, что это то, к чему он стремится, то есть человек не есть предмет, а есть направленность к какому‑то состоянию. В мире нет такого предмета, как человек. Можно перевести так (чтобы расшифровать слово «страсть» в этой фразе): человек есть страсть быть человеком. А для того чтобы сказать, что она «бесполезная страсть», нужно добавить, что человек есть стремление выйти за пределы себя и стать Богом. Или можно добавить: человек есть, существует лишь в той мере, в какой он в себе преодолевает человека, то есть, как сказал бы Ницше, для того, чтобы быть человеком, нужно стремиться к сверхчеловеческому. И тогда последствием стремления к сверхчеловеческому, преодоления в себе человеческого будет человеческое (по закону, если вы хотите занять сто рублей, просите пятьсот и получите сто; таким скромным примером можно пояснить желание чего‑то с избытком, чтобы иметь минимум). Отсюда появляется (я сейчас снова иллюстрирую сложности философского языка) фигура «белокурой бестии», например. Это словосочетание вам, наверное, знакомо. Я имею в виду Ницше и его идею сверхчеловека, или — в просторечии — белокурой бестии (такими словами это потом обросло). Здесь сразу же можно прочитать расистскую теорию (я не берусь, мне скучно здесь все это воспроизводить, вы сами можете заполнить этот словесный ряд), а в действительности Ницше говорил на философском языке. Он не имел в виду ни расу, ни разновидность или конкретный вид человеков, ни тем более немцев. Он презирал и ненавидел их по разным психотическим причинам и настолько был далек от мысли восхвалять их, что выдавал себя за потомка польских князей, лишь бы не быть немцем.