Бенджамен Хофф - Дао Винни-Пуха

Награду, наверное. Вся наша скоробудовская наука, религия и деловая этика испокон веков внушали нам, что всех нас ожидает где-то впереди Великая Награда и, чтобы быть достойными ее, мы должны всю жизнь работать, работать и работать, как заведенные. Она то ли хранится на небесах, то ли спрятана за еще не открытой молекулой, то ли ждет нас в правительственном номере отеля, но она всегда чуть впереди нас — вот тут, за утлом, с другой стороны земного шара; как обогнешь Луну, так сразу за ближайшей звездочкой...

— Ух! — сказал Пух, приземлившись на пятую точку.

— Вот что бывает, когда засыпаешь на краю письменного стола, — сказал я. — Просыпаешься на полу.

— Но это даже к лучшему, — сказал Пух.

— В каком смысле?

— В том смысле, что мне приснился ужасный кошмар, — сказал он, протирая глаза.

— Дану?

— Да. Мне приснилось, будто я нашел горшок с медом.

— Разве это так ужасно?

— Он от меня убегал, — объяснил Пух. — Горшки не должны вести себя так. Они должны спокойно стоять на месте.

— Да, пожалуй, ты прав.

— А этот горшок все время куда-то уезжал от меня, когда я протягивал к нему лапу, — пожаловался Пух.

— Кошмар! — сказал я. И добавил, чтобы его утешить: — Но такие сны снятся очень многим.

— Да? — удивился Пух. — Об убегающих горшках?

— О чем-нибудь вроде этого. Они бывают у людей довольно часто, и в этом нет ничего удивительного. Удивительно то, что некоторые и наяву занимаются чем-то подобным.

— Зачем? — спросил Пух.

— Не знаю. Наверное, им больше нечем заняться.

— Не вижу в этом ничего занятного, — сказал Пух.

И он прав. Живя с постоянной мыслью о том, что ожидает его «за ближайшим поворотом» или «ступенькой выше», человек пребывает в ненормальном состоянии; он никогда не успокоится и не будет счастлив. Лишь очень немногим удается достичь покоя и счастья, остальные сходят с дистанции на полпути, падая без сил на обочине и проклиная весь белый свет. На самом же деле его не за что проклинать, потому что он-то как раз и указывает правильный путь. Те, кто вечно ждет награды «где-то там за горизонтом»...

— Прожигают в своей жизни большую дырку, — закончил Пух.

— Что-что?

— Я сказал, что они прожигают в своей жизни большую дырку.

— А... Нуда. И не только в своей.

— Опять Кролик, — сказал Пух.

— А, вот вы где, — сказал Кролик.

— Вот мы здесь, — сказал Пух.

— Да, вот мы, — подтвердил я.

— А ты вон где, — обратился Пух к Кролику.

— Да, вот я здесь, — ответил Кролик нетерпеливо. — Но к делу. Ру показал мне свои кубики и другие деревяшки, с которыми он играет. Они все обработаны и отшлифованы, а некоторые даже покрашены. Впрочем, этого и следовало ожидать, — добавил он, задумчиво поглаживая баки. — Значит, методом исключения, остается только Иа-Иа. Необработанная деревяшка должна быть у него.

— Кролик, — попытался вставить я, — не спеши. Ты увидишь...

— Да-да, я увижу Иа-Иа и спрошу его, что ему об этом известно. Да, это именно то, что теперь следует предпринять. Несомненно.

— Кролик убежал, — сказал Пух.

Оглядываясь назад, мы видим, что первыми Скоробудами в нашей части света были пуритане, воевавшие с природой не на

жизнь, а на смерть, и всё впустую. Они буквально умирали с голоду, пока более мудрые коренные жители не научили их хозяйствовать на земле. Необходимо чередование, говорили они: сначала возделываешь почву, потом даешь ей отдохнуть; в этом году выращиваешь урожай, на следующий год выжидаешь. Но пуритане относились к подобной практике с недоверием и никак не хотели признать необходимость второй половины цикла. В результате непрерывного насилия, совершаемого над некогда плодородной землей на протяжении двух-трех столетий, и последующего окончательного ее истощения синтетическими стимуляторами плодородия мы теперь едим яблоки, имеющие вкус картона, груши, напоминающие пеностирол, а вместо апельсинов — теннисные мячики. А каких иных плодов можно ожидать от земли, которой не дают свободно отдохнуть? Грех, как говорится, жаловаться, но факт остается фактом.

— Послушай, Пух, а ты почему бездельничаешь?

— Потому что денек выдался на редкость хороший.

— Да, это верно, но...

— Зачем портить его?

— Но ты мог бы заняться каким-нибудь Очень Важным Делом, — сказал я.

— Я и так занят важным делом, — сказал Пух.

— Вот как? Каким же?

— Я слушаю.

— Слушаешь? Что?

— Птиц. И вон ту белку.

— И что же они тебе говорят?

— Они говорят, сегодня выдался на редкость хороший денек.