Алексей Щеглов - Языческая заря

В нем будет представлен пёстрый конгломерат сил. Закономерно присутствие в этом конгломерате и значительной части язычества, которое при всей своей неоднородности, является нонконформистским и оппозиционным по отношению к либерально-космополитическому миропорядку и системе ценностей.

Позиционирование язычества в антимондиалистской нише уже начало обозначаться. Социально-политическая ситуация подобное позиционирование предопределяющая —одна из причин развития неоязычества не только в России, но и на просторах Евразии, в том числе в мусульманских и полумусульманских регионах. По крайней мере, в тех из них, что достаточно модернизированы и секуляризованы. И там, где традиционность подрывалась противоречивой советской модернизацией. И там, за пределами бывшего СССР, где традиционный ислам уже не может более претендовать на единоличную духовную монополию. Поэтому ослабление духовного влияния мировых религий —так же одна из причин усиления язычества.

Вообще, изучение язычества, как общественного явления — требует междисциплинарного синтеза познавательных возможностей целого комплекса социально-гуманитарных дисциплин: психологии, эстетики, философии, социологии, культурологии и т.д.

В целом, можно смело утверждать, что развитие язычества — объективный общемировой процесс. Он многофакторно детерминирован настолько, насколько о неизбежности и детерминации уместно говорить применительно к социально-культурной сфере. Его не остановить ни замалчиванием, ни окриками. Свободолюбивые народы хотят сохранить особость и жить неповторимой национальной жизнью. Этому духовному запросу национальных душ и стихий призвано отвечать язычество.

В силу вышеназванных и некоторых других причин, в современной России для развития языческого движения и культуры сложились благоприятные условия. А славянорусское язычество вполне может стать ведущей силой общеевропейского и мирового ренессанса исконных этнорелигий.

У России и русского народа остается слишком мало времени, чтобы сохранить субъективность на очередном витке мирового политического процесса.

Русский этнос для логики мировой экономики, стирающей национальные, религиозные и культурные различия, оказался избыточен и, в конечном счете, не нужен. Перенаселенная Европа, в которой усиленно навязываемая общеевропейская идентичность всё более вытесняет все остальные, может позволить себе вымирать. Мы со своей плотностью населения — нет. Население мира неизбежно стабилизируется в последней четверти нынешнего века, но эта стабилизация, если реализуются нынешние демографические тренды, грозит произойти без русского этноса (2). Поэтому наша основная проблема — это не относительная экономическая отсталость, что вполне преходяще, а распространённость такой системы ценностей, при которой возможно только дальнейшее суженное воспроизводство населения (СКР меньше 2,1) и деградация поселенческой структуры.

В этой связи не стоит бояться умеренной иммиграции. Она только замедляет старение и убыль населения, убавляя в чистоте, но не в количестве. «Затерялась русь в мордве и чуди», хуже далее не будет. В случае закрепления положительных тенденций в экономике уже через несколько лет потребуется десять-пятнадцать миллионов дополнительных рабочих рук, которые можно взять только на стороне. Без этого экономический рост невозможен. Востребованный на внутреннем рынке «ВАЗ-2106» теперь сходит с конвейера в Ижевске благодаря использованию дешёвой китайской рабсилы. Нехватка квалифицированных кадров уже сейчас сдерживает развитие экономики в Санкт-Петербурге и некоторых других регионах. Пересыхающий ручей русской иммиграции из стран порубежья явно недостаточен для пополнения мелеющего русского моря.

Иммиграция инородцев — неизбежное зло, с которым из соображений государственной целесообразности придётся смириться. Инородческая экспансия раздражает, но ничего — почва перемелет. Многие неприметные народцы, некогда расселившиеся или жившие исконно среди нас, ныне заканчивают свое существование. Некоторые из них практически превратились в субэтносы русского народа, другие прозябают в реликтовом состоянии. Те, кто пришёл сейчас рано или поздно повторят ту же траекторию.

Самый крупный из нерусских народов страны — татары. С конца XIX в. они в Москве мели улицы. Жизнь в большом городе разрушила их кланы и патриархальные семьи. Сейчас татары закончились, перешли в другие ниши, и не только в столице, а везде за пределами мест компактного проживания, быстро ассимилируются. Теперь взялись за метлы узбеки. Свято место пусто не бывает. Всё равно кому-то надо этим заниматься. Но и их, как один из народов России, ждёт та же траектория, их убыль через некоторое время пойдёт быстрее, чем у русских.