Терри Бернхем - Подлые рынки и мозг ящера - как заработать деньги, используя знания о причинах маний, паники и крахов на финансовых рын­ках

Какое утверждение из следующих двух представляется вам более вероятным?

1. Линда работает банковским кассиром.

2. Линда работает банковским кассиром, а также является активистом феминистского движения.

Профессор Джиджерензер немного изменил задачу.

Линда — незамужняя, прямодушная и очень умная женщина 31 года от роду. В студенческие годы она специализировалась в области философии. Тогда девушку глубоко волновали вопросы дискриминации и социальной справедливости. В ту пору Линда также принимала участие в антиядерных демонстрациях. (Эта часть такая же, как в предыдущем варианте.) Есть 100 человек, отвечающих приведенному описанию. Сколько из них являются:

1) кассирами в банке?

2) кассирами в банке и активистами феминистского движения?

В этом втором варианте ошибка сопряжения исчезает, поскольку большинство людей понимают вопрос правильно [154] Gigerenzer G. The Bounded Rationality of Probabilistic Mental Modules // Rationality Manktelow K.I., Over D.E. eds. - London and New York: Routledge , 1993. - P 284–313. . В серии подобных экспериментов профессор Джиджерензер показал, что человеческий мозг работает лучше, когда задачи описываются частотными величинами (например, сколько из ста?), а не вероятностными (например, какой вариант вероятнее?). По мнению профессора Джиджерензера, человеческий мозг создан для работы с частотными величинами [155] Gigerenzer G. Ecological Intelligence: An Adaptation for Frequencies // The Evolution of Mind, D. Cummins, C. Allen, eds. — Oxford: Oxford University Press, 1998. - P. 107–125. .

Почему люди лучше управляются с частотами, чем с вероятностями? Точно этого никто не знает, но я всегда представляю себе людей в первобытном окружении, думающих о результатах своих действий в частотных величинах. Например, вот так: «Помню, когда в последний раз шел такой же дождь, как сегодня, мы поймали вкусных антилоп к западу от нашей стоянки». Однако мне сложно представить такой ход мыслей первобытного охотника: «Во время дождя вероятность успешной охоты на антилоп повышается на 7 %».

Вывод из работ профессоров Космидес, Туби, Джиджерензера и других следующий: мы должны пересмотреть нашу интерпретацию человеческих действий, кажущихся иррациональными. Этот более тонкий взгляд предполагает, что люди не созданы вести себя безумно; скорее, определенные ситуации подталкивают нас к безумным действиям.

В ученой среде ведутся интенсивные дискуссии о ценности такого взгляда. Интересно, что многие ведущие экономисты-бихевиористы, включая профессора Ричарда Тейлера, не видят особой пользы в изучении того, как человеческая природа формировалась в первобытной среде [156] Из личного общения. . Другие же (включая и меня) считают взгляд в наше первобытное прошлое первейшим организационным принципом любого исследования человеческой природы, в том числе ее иррациональных аспектов.

Мысль о том, что человеческие проблемы обусловлены жизнью в неестественной среде, помогает понять глубинные причины иррациональности человека и обеспечивает основу для практических рекомендаций в оставшейся части книги. Основная гипотеза звучит так: многие наши финансовые трудности объясняются тем, что люди, подобно шимпанзе в неволе, созданы для одного мира, но живут в другом. Поэтому люди не приспособлены принимать правильные финансовые решения.

Мозг ящера помогал нашим первобытным предкам добиваться своей цели, но сегодня в ситуациях, с которыми наши предки никогда не сталкивались, он часто толкает нас к саморазрушению или иррациональным на первый взгляд действиям. Когда приходится принимать финансовые решения, ситуация намного хуже, чем просто отсутствие природного таланта. Мы сталкиваемся с необходимостью принимать решения трех видов. Для некоторых влияние мозга ящера нейтрально, для других — позитивно (т. е. он ведет нас к правильным решениям), а для решений третьего вида мозг ящера постоянно «стреляет мимо». Решения на финансовых рынках относятся к третьему виду, а сами эти рынки представляют собой худший из возможных вариантов среды.

В 1980-х годах я жил в Сан-Диего и периодически ездил в Лас-Вегас со своим приятелем Джимом. Однажды Джим засел за рулетку, чтобы проверить «интересную» стратегию игры. Если шарик попадал на красное, в следующем розыгрыше мой приятель ставил на черное. И наоборот: после того как выпадало черное, Джим делал ставку на красное. На мою просьбу объяснить суть этой стратегии приятель ответил: «Разве не понятно? Ведь маловероятно, что шарик дважды подряд попадет на один цвет».