Эдвин Лефевр - Истории Уолл-Стрит

Между тем Сэлли продал 10 тысяч акций через другого брокера. Цена упала до 121,75. В этот момент 5 тысяч акций Вехслера опустили цену до 120,5. Кто-то подыграл ему, продав еще один пакет акций. Обладатели «коротких» позиций почти оправились от ужаса.

Приближался роковой час расплаты. Тюрьма уже почти стала для Хайуарда реальностью. Пан или пропал! Теперь Сэлли понадобилась бы целая гора долларов, чтобы расплатиться за 28 тысяч акций Sugar, которые были у него на руках. Он провалился.

Хайуард поднял руки. В глубине души он признал свое поражение. Напряжение вдруг исчезло, волнение оставило его. Сэлли был спокоен, цинично хладнокровен. На маленьком клочке бумаги, на котором брокеры записывают свои операции, графитовым карандашом он нацарапал сообщение. Это была его последняя официальная ложь. И она стоила Хартли, Томпсону и прочим его друзьям, не говоря уже о клиентах, многих тысяч долларов. Он написал следующее:

«Ввиду отказа обслуживающего банка увеличить кредит, компания Hayward & С° вынуждена объявить о приостановке своей деятельности».

— Мальчик! — крикнул он. И передал клочок бумаги одному из посыльных мальчишек, работавших на бирже. — Отдай это председателю.

Медленно, неторопливо и почти гордо Хайуард пошел прочь от Нью-Йоркской фондовой биржи. Он вышел из нее в последний раз, когда председатель ударил своим молотком, а собравшаяся возле трибуны толпа услышала объявление о крахе Сэлли Хайуарда, который начинал как милый телефонный мальчик, а закончил, как прожженный биржевой спекулянт.

На религиозность Силаса Шоу на Уолл-стрит смотрели косо. Все думали, что его глубокая вера, безусловно, была показной. Однако при этом никто не мог сказать, с какой целью старик вводил всех в заблуждение и в чем заключался его расчет. Биржевые остряки выдвигали массу оригинальных теорий. Некоторые из них даже наводили на мысль о покаянии. Впрочем, коллеги-брокеры, немногочисленные друзья и даже жертвы его махинаций были стопроцентно уверены в том, что каким-то неизвестным им способом старик Шоу извлекал практическую пользу из своего показного энтузиазма к церковным делам. Точно так же, как политики прибегают к подобным высокоморальным выкрутасам, чтобы «собрать немецкие голоса» или «ублажить ирландский элемент» [7] Имеется в виду желание политиков привлечь голоса избирателей, являющихся выходцами из Германии и Ирландии. — Прим. науч. ред. .

В один прекрасный для Шоу день, когда после серии стычек он одержал окончательную победу над «медведями» в акциях South Shore и в результате прибавил к своему банковскому счету почти полмиллиона долларов, лучшие головы методистской епископальной церкви были созваны на совещание. Было ли совпадение этих событий во времени простой случайностью — судить не нам. Так или иначе церковь нуждалась в крупных пожертвованиях, и Силас Шоу стал объектом богословского красноречия. Он выслушал достаточно много бесполезных и совершенно неуместных проповедей. Его юристы, в свою очередь, прибегли к своей казуистике. Прения не утихали, речи лились рекой. Священники не сдавались, юристы не уступали. Эти разговоры, наверное, никогда бы не закончились, не сделай Шоу широкого жеста. Как всегда бывает в таких случаях, один чек быстро всех успокоил.

На следующий день в газетах появилось объявление. В нем говорилось о том, что мистер Силас Шоу основал и профинансировал Теологическую семинарию Шоу. Произвело ли это впечатление на Уолл-стрит? Вовсе нет.

Даже после того, как старик пожертвовал заработанную на поражении «медведей» прибыль на благие дела, биржа скептически оставалась при своем мнении.

И все же Уолл-стрит ошибалась. В отношении своих же лидеров она нередко оказывалась слепа. Силас Шоу действительно имел слабость к церковным делам в своем испытанном биржевым информатором сердце. По душе ему были не только силовые методы Уолл-стрит. На самом деле он предпочитал, чтобы о нем вспоминали, как об одном из столпов церкви. В рабочие дни Шоу с удовольствием внимал отрывистым сигналам информатора. Однако по воскресеньям наслаждался другими звуками — успокаивающими ритмами знакомых церковных гимнов. Так что одни его знакомые могли высказываться о нем крайне нелицеприятно, а другие — восторженно. В последнем случае обычно имело место какое-нибудь крупное пожертвование в ответ на горячий призыв к благочестию, в результате чего некий отдаленный регион обретал множество маленьких церквей.