Карл Циммер - Эволюция - Триумф идеи

Крещение глубоко подействовало на Уилсона, но не в духовном плане, как он ожидал, а скорее в физическом. Он вдруг задумался: что если всё вокруг — по существу, весь мир, — только материально. «И где-то образовалась крохотная трещинка. До этого я держал в руке великолепный, идеально круглый драгоценный камень, а теперь вдруг, повернув его под определенным углом, обнаружил губительную трещину».

Уилсон отказался от, как он говорит, «органического Бога, который направляет биологическую эволюцию и вмешивается в людские дела». Вместо этого он теперь склоняется к деизму — вере в то, что Бог создал Вселенную и запустил ее в действие, после чего Ему уже не нужно вмешиваться в работу отлаженного механизма. Но Уилсона не пугает мысль о жизни в такой Вселенной:

Подлинный эволюционный эпос, изложенный поэтическим языком, облагораживает в сущности не хуже, чем любой религиозный эпос. Вещественная реальность, исследованная наукой, уже несет в себе больше смысла и величия, чем все религиозные космологии вместе взятые. Род человеческий прослежен в прошлое в тысячу раз дальше, чем представляли себе западные религии. Результатом его исследования стали откровения громадного нравственного значения. Мы поняли, что Homo sapiens — это нечто гораздо большее, чем просто набор племен и рас. Мы — единая копилка генов, из которой в каждом поколении выходят индивидуумы и в которой они вновь растворяются, передав жизнь следующему поколению; мы едины как вид, нас объединяет полученное наследие и общее будущее. Таковы концепции, основанные на реальных фактах; из них можно извлечь новые представления о бессмертии и на их базе можно создать новые мифы.

Конечно, эти трое ученых — евангельский христианин, католик и деист — не могут говорить от лица всех ученых и тем более всех людей. Наука живет поиском теорий, которые объясняли бы естественный мир, и созданием гипотез, которые можно проверить при помощи наших чувств. Нам всем — неученым и ученым, христианам и иудеям, мусульманам и буддистам, верующим, агностикам и атеистам — следует размышлять о том, что этот мир на самом деле собой представляет.

Некоторым читателям может не понравиться, что в конце книги автор обрушил на них настоящую какофонию мнений. Удобнее, наверно, когда тебя ведет вперед единственная сияющая истина. Но мне кажется, что именно таким хотел бы видеть окончание книги про эволюцию сам Дарвин.

Большую часть взрослой жизни Дарвин боролся с собственной религиозностью, но никогда и нигде не афишировал этой борьбы. В 22 года, поднимаясь на борт «Бигля» и отправляясь в кругосветное плавание, он был ревностным приверженцем англиканской церкви. В пути Дарвин познакомился с трудами Лайеля и своими глазами увидел в Южной Америке медленную поступь геологических процессов; в результате у него возникли сомнения в буквальном прочтении Книги Бытия. Путешествие продолжалось, Дарвин рос как ученый, и одновременно рос его скептицизм по отношению к чудесам. Тем не менее он непременно посещал на корабле еженедельную службу, которую проводил капитан Фицрой — да и на берегу находил, по мере возможности, церковь. Из Южной Африки они вместе с Фицроем написали письмо, в котором превозносили роль христианских миссий в бассейне Тихого океана. В общем, в Англию Дарвин вернулся хотя и не будущим пастором, но далеко и не атеистом.

В записных книжках, которые Дарвин начал вести по возвращении, он рассуждал о «любых выводах из эволюции путем естественного отбора, какими бы еретическими они ни были». Если глаза и крылья могли развиться без помощи творца, почему то же не могло произойти с поведением? И разве религия — не один из типов поведения? Религия есть в любом обществе, и сходство разных религий часто поражает. Может быть, религия тоже появилась у наших предков в результате эволюции. В качестве определения религии Дарвин коротко записал: «вера, соединенная с инстинктом».

И все же это были всего лишь мысленные эксперименты, абстрактные рассуждения, лишь изредка отвлекавшие Дарвина от главной работы: выяснения того, каким образом эволюция могла сотворить окружающий нас мир. В эти годы Дарвин действительно пережил глубочайший духовный кризис, но причиной его была не наука.

В возрасте 39 лет Дарвину довелось наблюдать, как умирал его отец. Продолжалось это несколько месяцев. Чарльз вспоминал о тайных сомнениях отца в истинности религии и размышлял о том, чем грозят Роберту такие сомнения в иной жизни. Случилось так, что в то время Дарвин читал книгу Кольриджа «Заметки к размышлению», где тот рассуждал о природе христианства. Неверующим, заявлял Кольридж, уготован гнев Господень и они его заслуживают.