Станислав Дробышевский - Палеонтология антрополога. Иллюстрированный путеводитель в зверинец прошлого

Челюсть Rukwapithecus fleaglei

Параллельно возникли и мартышкообразные – зубы Nsungwepithecus gunnelli найдены в одних слоях с останками руквапитека, а фрагменты челюстей Alophe (21,9–22,2 млн л. н.) заметно моложе. При этом моляры алофии по некоторым чертам даже примитивнее: на них нет двух гребешков – билофодонтии, столь характерной для мартышкообразных. Судя по всему, алофия питалась фруктами, а на листву ещё не перешла, то есть ресурсов более чем хватало. Впрочем, у нсунгвепитека билофодонтные гребешки на месте, так что мартышкообразные с низкого старта начали приспосабливаться к малопитательной растительной пище, что сильно позже позволило им выйти в саванну и переключиться на траву.

Что происходило вокруг обезьян – покрыто мраком. Мы ведаем, что температуры в это время поднялись, хотя и не вернулись к былому эоценовому счастью. Под деревьями ходили примитивные хоботные и странные рогатые Arsinoitherium , паслись даманы и антракотерии – болотные предки бегемотов, а потенциальную опасность для наших предков представляли гигантские креодонты Hyainailouros и Isohyaenodon , а также виверроподобные Mioprionodon . Интересно, что многие олигоценовые звери Африки имеют местное происхождение, а многие евразийские в Африку не попали. Видимо, дорожки в Евразию пока были достаточно труднодоступны. Что ж, тем лучше для наших предков, у них было время окрепнуть и подготовиться к будущему обмену фаунами.

Креодонты возникли в конце палеоцена в Северной Америке, очень быстро проникли в Азию, Европу и Африку, стали главными хищниками в большинстве экосистем и продержались вплоть до 9 млн л. н. Часть креодонтов (в том числе Isohyaenodon ) иногда выделяется в самостоятельный отряд гиенодонтов Hyaenodonta, хотя его самостоятельность признаётся не всеми палеонтологами.

Параллельно с креодонтами развивалась альтернативная группа – мезонихии Mesonychia. Они появились даже несколько раньше, ещё в начале палеоцена в Азии и тогда же успели расселиться по Европе и Северной Америке, но в Африку не попали. Эти существа очень странные: по родству они примитивные копытные, по состоянию души – хищники, падальщики и рыболовы, а по судьбе – ближайшие родственники предков китообразных. Как и многих примитивных хищных зверей, мезонихии отличаются чрезвычайно массивным и большим черепом, вытянутыми пропорциями тела и укороченными ногами. Быстрых копытных тогда ещё не было, гоняться за добычей можно было и не торопясь, вперевалочку.

Трудно сказать, как мезонихии и креодонты делили экосистемы, но по факту вторые оказались успешнее и уже в начале олигоцена полностью победили, а мезонихии – вымерли.

Можно предположить, что появление вёртких древесных хищников стало тем толчком, который двинул эволюцию приматов. Современные виверры и циветты вполне способны ловить лемурообразных, хотя против настоящих обезьян они бессильны. Видимо, именно такой переход и происходил в олигоцене. Преследуемые новыми врагами обезьяны пошли двумя альтернативными путями. Мартышкообразные стали ускоряться, оставаясь мелкими: шустрому существу проще убежать, прыгая с ветки на ветку. Человекообразные, напротив, увеличились в размерах: на большого зверя мелкий хищник не нападёт, а крупные тогда по деревьям лазить не умели. Между прочим, побочным эффектом стало исчезновение хвоста, ведь зверь весом килограммов тридцать (а такова примерная оценка для камойяпитека) уже не может лихо скакать с ветки на ветку, руля хвостом. У всех крупных приматов хвост укорачивается; у человекообразных он и вовсе исчез (правда, про олигоценовых мы этого точно не знаем, но у чуть более поздних проконсулов и нахолапитеков хвоста уже не было).

Впрочем, известные нам африканские олигоценовые хищники не выглядят особо устрашающими для древесных обезьян. Коротконогие и не слишком быстрые, с маленькими мозгами, похожие не то на пришибленных собак, не то на циветт-микроцефалов, в современном африканском лесу они бы померли с голоду. Но и приматы тогда не были такими совершенными, как нынешние. Как уже было сказано, кто-то же откусил лицо сааданиусу, стало быть, опасность была нешуточной.

Stenoplesictis

Главная же проблема зрела в Азии и Европе. Еще в эоцене там возникли предки кошек, гиен, виверр, мангустов и их близких ископаемых родственников, иногда объединяемые в группу Feliformia. Взаимные отношения их ранних представителей пока крайне туманны, родственные связи многочисленных и разнообразных протовиверр и протокошек расцениваются разными специалистами по-разному. Некоторые из них зачастую включаются в возникшую в Монголии и Китае группу Stenoplesictidae – мелких и среднеразмерных хищников, нечто промежуточное между виверрами и кошками; в середине олигоцена их представители Stenoplesictis и Viretictis достигли Европы, а в миоцене Stenoplesictis проник и в Африку. Вероятно, именно к этой группе относился и уже помянутый кенийский Mioprionodon . Судя по всему, это были охотники, нацеленные на грызунов, птиц и, вероятно, приматов. Хуже того, во французских местонахождениях конца олигоцена появляются настоящие кошачьи Proailurus (а некоторые – Haplogale и Stenogale – могут быть и не вполне настоящими, разными учёными они относились к нескольким разным семействам). С тех пор покоя нашим предкам не было. Правда, Африка некоторое время ещё оставалась обезьяньим раем, свободным от кошек, но роковой отсчёт до апокалипсиса уже пошёл. Неспроста именно в это время обрываются почти все линии архаичных приматов – адаписовых и омомисовых полуобезьян, а также эосимиевых, парапитековых, амфипитековых и проплиопитековых обезьян.