Виктор Мазоха - Заказник «Кирзинский». Часть 2

Бородатый, почти не целясь, выстрелил в птицу. Страшная «волна» подняла Журавку вверх: на миг он снова взлетел – как бывало раньше – просто и легко.

– Ха-ха! – засмеялся водитель джипа, доставая мешок из багажника. – Он еще летает. Это был твой последний полет, голубчик. Клади, «Борода» этого летуна в мешок, да ехать надо. И так сколько времени из-за него потратили.

Бородатый человек подошел к птице, но не успел он дотронуться до журавля, как услышал за спиной:

– Стоять! Охотнадзор!

Долговязый охотник тоже опешил, увидев, словно из—под земли появившихся егерей заказника.

***

Птица лежала в салоне патрульного «Уазика» рядом со мной. Я невольно посмотрел на ее глаза – они еще светились жизнью – и тяжело вздохнул. Бородатый сидел, потупившись, и молчал. Его напарник, напротив, казался спокойным, много говорил, пытаясь внушить егерям, что они здесь абсолютно не причем.

– Едем, смотрим – бегает подранок… Что ж, ему мучиться что ли?

– Да, жаль подранков, – согласился я, – только убивать не имели права. Надо было поймать птицу, выходить, отпустить на волю…

Долговязый усмехнулся.

– Ненавижу браконьеров, – продолжал я наставлять горе-охотников. – Им все равно, в кого стрелять. Да и вообще, охотиться не люблю.

Бородатый все так же молчал. О чем он думал? Может, о том, зачем ему сыто, и вроде как, праведно живущему, далась вся эта стрельба? … Заказник… А если все всплывет? Да и роль ему пришлось исполнять не совсем приятную. Каждый, мало-мальски уважающий себя охотник, презирает убийство. Убийство и охота – вещи разные. Добивать – это не добывать дичь. Здесь нужно упорство. И сноровка, и труд. Но главное при этом – соперничество на равных. Хитрость человека должны противостоять хитрости зверя. Оружие – быстрым ногам… Ну, какая это охота: загнать почти домашних лося или косулю в заказнике на скоростном снегоходе, а уж тем более, добить раненое животное?

– Зачем надо было его добивать, – словно в подтверждение моим мыслям, наконец, сокрушенно произнес бородатый. Но эти слова не были словами раскаяния. – Пусть бы лучше лисички кушали… И нам бы не было проблем.

Мы подъезжали к базе.

Стояла поистине золотая осень. Начало сентября. Березовые колки в лучах раннего солнца радовали взор разноцветной листвой, и, казалось, совсем не торопились расставаться с новым одеянием. С востока и севера шли стаи птиц: гуси, журавли, утки готовились к отлету в теплые края.

Я думал о том, почему так жестока природа: кто-то кого-то обязательно должен убить, чтобы жить самому, дать жизнь потомству и радоваться вот этому солнечному и светлому дню. И как безутешно сознавать, что ты ничего не можешь изменить в сотворенной самим Создателем Вселенной… Разве не прекрасно было бы, если бы все жили в мире и согласии? Моя душа трепещет от восторга и радости, когда я вижу птиц, прилетающих с дальних стран на родину. А кто-то испытывает те же чувства, держа на «мушке» будущую жертву… И ведь очень часто не голод движет такими людьми… Это какая-то пародия на нашего древнего предка. Нечто вроде атавизма охотника.

Прибыв на базу, составили на браконьеров протокол. Они наотрез отказались взять себе добытого ими журавля. Я отнес птицу к забору и положил в тень.

Когда задержанные были отпущены, стали решать, что делать с журавлем. Было бы лучше всего сдать мясо в школу или детский сад, но из-за раздутой кампании по борьбе с птичьим гриппом, этого сделать не представлялось возможным.

– Принеси-ка его сюда, – попросил меня охотовед, – посмотрим тщательно ранения, в суде сей факт может пригодиться.

Я вышел из дома. Сентябрьский день, хоть теплый и солнечный, все же отдавал чем-то леденящим. Взглянув на голубую гладь озера, что раскрывалась сразу за оградой, подошел к тому месту, где должен был лежать журавль, но его не увидел.

– Где же он? – недоумевал я, осматривая примятую траву. – Вот, чудеса!

И тут меня осенило: может, утащил лисенок – частый гость, живущий неподалеку? Хотя средь бела дня он вряд ли бы решился на такую большую кражу…

Я стал тщательно осматривать каждый куст. Все было тщетно. В поисках птицы я подошел к углу длинного забора, где лежали напиленные на зиму чурки, заметил забившегося в расщелину журавля, который, испуганно моргая глазами, жалобно постанывал.

– Да ты живой еще!? – воскликнул я, чувствуя, как сжимается мое сердце. – Тебя что, повторно ранили? Ну и охотники – с двух метров попасть не могут!