Яков Бутович - Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России. Том II

Смельчак 4.49,4 (Летучий – Смелая), р. 1893 г., зав. Н.П. Малютина, дед Воина

Я обратил на Петушка внимание С.Г. Карузо, с которым тогда часто встречался в Одессе. Карузо пришел в восторг от этого жеребца и написал о нем в Дубровку Ф.Н. Измайлову. Измайлов ответил, что он давно знает Петушка, очень его ценит, но случать с ним кобылу считает излишним, так как у них в заводе есть та же кровь. Яньков, Недоброво и Кноп были заинтересованы Петушком. Словом, у Петушка образовался «круг друзей», который я шутя сравнивал с известным кружком «друзей Румянцевского музея», который тогда возник и имел целью привлечь внимание самых широких слоев населения к этому знаменитому музею. Под влиянием наших выступлений в прессе Якунин стал получать письма с вопросами о цене Петушка или просьбами случить с ним кобылу.

Великий князь Дмитрий Константинович, который в свое время торговал Петушка для Хренового, вновь заинтересовался жеребцом и прислал Измайлова в Одессу осмотреть Петушка и, если возможно, купить его для Дубровского завода. Прибыв в Одессу, Измайлов сообщил мне о цели своего приезда. Мы сейчас же послали за Карузо, но его, к сожалению, не оказалось дома: он на несколько дней уехал к себе в деревню. За завтраком в гостинице «Лондонская» состоялось наше совещание. Якунин был человек капризный, так что надо было действовать осторожно и не дать ему понять, зачем приехал Измайлов. В то время часть дубровских лошадей была в Одессе от имени Таранова-Белозёрова, и мы решили сказать, что Измайлов приехал с целью их осмотра. На другой день мы отправились на ипподром, осмотрели дубровских лошадей, причем на эту выводку Измайлов пригласил всех местных охотников, в числе которых были и братья Якунины. После выводки все стали просить А.В. Якунина показать Петушка, и он охотно согласился. Измайлов превосходно владел собой, и, когда вывели Петушка, ни один мускул у него не дрогнул. Я стоял рядом с ним, и он, взглянув на Петушка, тихо мне сказал: «Наш!» Потом пояснил: Петушок – типичный представитель линии Бычка. Нечего и говорить, что Якунин не продал Петушка. Измайлов уехал домой ни с чем. Якунин был очень польщен, что Петушка торговали в знаменитый Дубровский завод. Вскоре после этого он отправил жеребца домой в Максимовку. Посторонних кобыл под Петушка он не принял. Так безрезультатно окончились старания «друзей Петушка» устроить его производителем в какой-нибудь первоклассный завод.

Заводская карьера Петушка в заводе Якунина оказалась неудачной. Она началась рано, когда Петушку было пять лет и он еще бегал. Это было благоприятным фактором, ибо в то время знаменитые призовые жеребцы поступали в заводы в качестве производителей чуть ли не в десять лет. В течение всей заводской карьеры Якунин давал Петушку очень мало кобыл и объяснял это тем, что бережет своего любимца. У меня сохранились списки приплода Петушка за первые восемь лет его заводской деятельности. Всего за это время Петушок дал двадцать девять жеребят. А ведь это были лучшие годы Петушка, когда он действительно находился в полном порядке. Есть несколько причин, почему Петушок не дал ничего первоклассного в заводе Якунина. Прежде всего, подбор к нему был очень труден. В то время у Якунина в заводе находилось много дочерей Летуна, а Петушок был его сыном; очень сильна была кровь Ловкого, а Петушок был его внуком. Лучших кобыл ему нельзя было назначить. Петушок, по-видимому, был из числа тех потомков Бычка, которые хорошо переносили инбридинг на его кровь. К сожалению, Якунин этих выводов в свое время не сделал. Далее. Петушок был необыкновенно отдатлив, таковы же были и все его дети. Якунин погубил много своих резвых лошадей именно в раннем возрасте, и детей Петушка постигла та же участь. Достаточно сказать, что Петушок 3-й, которого в возрасте двух лет я видел сам, имел феноменальную резвость, но был вскоре поломан. Словом, Якунин поставил своего кумира Петушка в невозможные условия заводской работы и тем его погубил.

Расскажу теперь о своей поездке в завод Якунина. Якунин давно приглашал меня к себе, и вот, условившись с ним, я приехал в Одессу, чтобы оттуда вместе с Якуниным отправиться в Максимовку. Это имение было в пятидесяти пяти верстах от города. В Максимовку Якунин всегда ездил на своих лошадях. Прибыв к нему на квартиру, я застал у подъезда четверку разномастных рысистых кобыл, запряженных в поместительную коляску. Якунин меня уже ждал и тотчас начал собираться в дорогу. Сборы продолжались недолго: взяв из ящика письменного стола большой потрепанный бумажник, туго набитый деньгами, Якунин положил револьвер в карман и был готов в путь-дорогу. Мы вышли на крыльцо. «Трогай, Игнат», – велел Якунин, и большой экипаж загромыхал по одесской граненой мостовой. Нам предстояло пересечь почти весь город. Мы сидели молча и смотрели по сторонам. Город только начинал просыпаться, но в предместье жизнь уже била ключом. Экипаж наш то и дело останавливался, пропуская фуры, груженные сеном, и возы спешивших на базар крестьян. Быстро промелькнула Пересыпь, и экипаж поехал по превосходной, ровной, как стол, дороге. Вокруг была одна выжженная степь. Характер здешних селений своеобразен, они напоминают молдавские и болгарские деревни. Растительность скудная и чахлая, деревья попадаются очень редко, зато почти везде виноградники и бахчи. Долгое время слева от нас тянулась синяя полоса воды – то был знаменитый Куяльницкий лиман, но потом и он исчез, и до самой Максимовки мы ехали по степной унылой местности. В этой части Одесского уезда имения были очень редки: помещики, соблазнившись близостью города, переехали туда. Так что по пути попадались только села, немецкие колонии и хутора.