Робин Уолл Киммерер - Голос земли. Легендарный бестселлер десятилетия о сокровенных знаниях индейских племен, научных исследованиях и мистической связи человека с природой

Когда чистишь пруд, у тебя появляется масса времени для философствования. Выгребая и перебирая водоросли, я подвергла пересмотру собственные убеждения в том, что жизнь всех существ равноценна – будь то простейшие или иные организмы. В теории это бесспорно, но на практике все гораздо сложнее: духовность и прагматичность сталкиваются лбами. С каждой новой порцией водорослей мне приходилось расставлять приоритеты. Короткие одноклеточные жизни обрывались, потому что мне нужен был чистый пруд. Я крупнее, у меня есть грабли, поэтому я одерживаю победу. И пусть это не то мировоззрение, которое я с готовностью буду отстаивать, но при этом я не потеряла сон и не бросила начатое, а просто сознательно сделала свой выбор. Лучшее, что я могла сделать в этой ситуации, это проявить уважение и не допустить того, чтобы маленькие жизни пропали зря. Я выбирала из водорослей всех крохотных живых тварей, каких только было возможно, остальные же шли в компостную кучу, чтобы начать новый жизненный цикл в качестве почвы.

Поначалу я отвозила тачки, полные свежевыловленных водорослей, но вскоре поняла, что ни к чему таскать лишние сотни фунтов воды, и стала складывать свою мокрую добычу на берегу, наблюдая за тем, как жидкость стекает обратно в пруд. После того как водоросли несколько дней подсыхали на солнце, превращаясь в легкие, как пергамент, листья, их легко было загрузить в тачку. Волокнистые водоросли – такие как спирогира и кладофора – по своему составу эквивалентны высококачественным кормовым травам. Я вывозила питательные вещества, которые были равноценны тюкам хорошего кормового сена. Тачка за тачкой водоросли складывались в огромную компостную кучу, из которой позже получился хороший чернозем. Пруд буквально кормил огород, кладофора перерождалась в урожай моркови. И постепенно я стала замечать, как меняется пруд. Прошло немало дней, прежде чем его поверхность очистилась, но ворсистые зеленые коврики неизменно появлялись снова.

Помимо водорослей я стала замечать другие фильтры, впитывающие излишек питательных веществ из моего пруда. Вдоль всего берега росли ивы, тянувшие свои перистые красные корни к мелководью пруда, чтобы добывать азот и фосфор для подпитки корневой системы и формирования ветвей и листьев. Я шла вдоль берега с секатором и обрезала ивняк, свисающие к воде ветви. Оттаскивая кучи ивовых веток в сторону, я убирала целые хранилища питательных веществ, которые они высосали со дна пруда. Куча хвороста становилась все выше, и вскоре ее приметили кролики, а потом питательные вещества распространились повсюду в виде кроличьего помета. Ивы рьяно сопротивлялись обрезке, пуская вверх длинные прямые побеги, которые вырастали за один сезон высоко над моей головой. Ивняк, росший далеко от воды, я оставила для кроликов и певчих птиц, но тот, что был у берега, я срезала и связывала в пучки, чтобы потом сплести из них корзины. Наиболее крупные ветки стали основой садовых шпалер для бобов и пурпурного вьюнка. А еще вдоль берега я собирала мяту и другие травы. Как и в случае с ивами, чем больше я ее рвала, тем гуще она становилась. Каждое мое действие на шаг приближало пруд к чистоте, каждая чашка мятного чая наносила удар по запасам его питательных веществ.

Обрезание ив, похоже, возымело действие, и я принялась за дело с удвоенной энергией, двигаясь в ритме звука, издаваемого секатором; сник, сник, сник – расчищала я полосы береговой линии, и ветки ивы падали к моим ногам. И вдруг что-то – возможно, какое-то движение, замеченное краем глаза, а возможно, молчаливая мольба – заставило меня остановиться. На последнем оставшемся стебле ивы было красивое маленькое гнездышко, очаровательная чашечка, сплетенная из травинок ситника и нитевидных корней, закрученных вокруг раздвоенной ветки дерева, – чудесный домик. Я заглянула внутрь и увидела там три яйца размером с лимскую фасолинку, лежавшие в кольце из сосновых иголок. Какое сокровище я чуть было не уничтожила в своем порыве «улучшить» окружающую среду. Неподалеку в кустах, тревожно крича, порхала мать – желтая камышевка. Я так торопилась и была так поглощена своим делом, что стала действовать неосмотрительно!

Я совсем забыла о том, что, обустраивая дом для своих детей, я подвергала опасности жилища других матерей, чьи намерения не отличались от моих.