Робин Уолл Киммерер - Голос земли. Легендарный бестселлер десятилетия о сокровенных знаниях индейских племен, научных исследованиях и мистической связи человека с природой

Все дело в местоимениях.

Энди прав. Грамматика одушевленности вполне может стать сдерживающим фактором нашей бездумной эксплуатации ресурсов планеты. Но не только. Я слышала некоторые советы наших старейшин: «Тебе нужно погулять среди лесных людей» или «Иди и проведи некоторое время с ребятами-бобрами». Они напоминают нам о способности других живых существ быть нашими учителями, носителями знаний, проводниками. Представьте себе, что вы живете в богато населенном мире, где есть люди-березы, люди-медведи, люди-горы – существа, которых мы считаем одушевленными и о которых говорим как о персонах, достойных нашего уважения, включения в наш общий мир. Мы, американцы, неохотно учим иностранный язык существ нашего вида, что уж говорить о языке других видов. Но представьте себе, какие бы открылись возможности: доступ к разным способам восприятия мира, когда мы многое увидели бы по-другому, приобщившись к мудрости, которая нас окружает. Нам не нужно было бы постигать все самим, ведь вокруг нас разумные существа, наши учителя. Представьте, насколько менее одинокими мы были бы в этом мире.

Каждое новое выученное слово вызывает во мне чувство благодарности нашим старикам, которые сохранили этот язык живым и передали его поэзию. Я до сих пор сражаюсь с глаголами, говорю совсем чуть-чуть и в основном владею лишь детсадовским набором слов. Но мне нравится, что утром я могу выйти на прогулку по лугу, приветствуя своих соседей по имени. Когда ворона каркает мне с дерева, я могу ответить ей: Mno gizhget andushukwe! Я могу провести рукой по мягкой траве и прошептать: Bozho mishkos . Такая малость, но она делает меня счастливой.

Я не призываю к тому, чтобы все учили язык потаватоми, хопи или семинолов, даже если бы мы могли. Иммигранты прибыли на эти берега со своим наследством – языками, к которым они бережно относились. Но чтобы стать в новом месте своим, если мы хотим выжить здесь вместе с нашими соседями, мы должны освоить грамматику одушевленности, чтобы по-настоящему обрести свой дом.

Вспоминаю слова Билла, Высокого Быка, старого индейца-шайена. Будучи еще совсем молодой, я жаловалась ему, сокрушаясь, что не владею родным языком, чтобы говорить с растениями и любимыми местами. «Они любят слушать древний язык, – говорил он, – это правда. Но тебе не обязательно разговаривать на нем так, – добавил он, указав пальцем на рот. – Если ты будешь говорить с ними здесь, – похлопал он себя по груди, – они услышат тебя».

Луговая священная трава хорошо растет и благоухает, если человек заботится о ней. Прополка и уход за ней и соседними растениями ускоряют ее рост.

Когда Нанабожо – согласно верованиям народа анишинаабе, первый человек, полубог и наш учитель – странствовал по миру, он обратил внимание на то, какие народы процветают, какие нет, кто соблюдает Первоначальные Заповеди, а кто нет. Он приходил в отчаяние, когда видел деревни, где сады были не ухожены, рыболовные сети не починены, детей не учили уму-разуму. Вместо заготовленных на зиму дров и хранилищ с зерном он нашел людей, которые лежали под кленами с широко раскрытыми ртами и ловили густой сладкий кленовый сироп, которым с ними щедро делились деревья. Люди стали ленивыми и принимали как должное дары Создателя. Они не проводили ритуалы и не заботились друг о друге. Нанабожо чувствовал свою ответственность, поэтому он пошел к реке и принес много ведер воды. Он вылил воду прямо на клены, чтобы разбавить густой сироп. И с тех пор кленовый сок похож на чуть подслащенную воду. Это напоминание людям о последствиях нерачительного отношения к дарам природы и об ответственности перед ней. Теперь, чтобы получить один галлон кленового сиропа, требуется сорок галлонов сока [2] Из устных преданий и сборника «Шенандоа энд Джордж», 1988. .

Плиньк. В мартовский полдень, в конце зимы, когда солнце с каждым днем набирает силу и градус за градусом смещается к северу, начинает активно идти сок. Плиньк. Во дворе нашего фермерского дома в Фабиусе, штат Нью-Йорк, растут семь кленов – большие деревья, посаженные около двухсот лет назад, чтобы затенить дом. Диаметр самого большого дерева у основания такой же, как у нашего стола для пикника.