Марк Уолдман: Наш мозг и просветление. Нейробиология самопознания и совершенства

В детстве я был «трудным ребенком» – впрочем, не в том смысле, как принято понимать это слово в наши дни. У меня было прекрасное детство. Я ладил с родителями, получал почти все, что хотел и в чем нуждался, – и рос очень счастливым мальчишкой.

Лишь одно омрачало мое счастье. Я никак не мог понять, почему верования и убеждения людей разнятся так сильно. Я страдал, не понимая, отчего в мире так много религий, так много политических систем, так много точек зрения на то, что истинно и что неверно – и почему каждый так цепляется за свои убеждения, что готов наброситься на другого, лишь бы остаться правым? В общем, я хотел добраться до сути – чтобы познать истину. Я не мог «просто верить». Наверное, можно сказать, что именно тогда я впервые решил обрести просветление и пройти путь, способный озарить светом истины те вопросы, что жгли мой разум. Кстати, в некоторых словарях есть любопытное определение озарения, или малого просветления: нечто, проливающее свет на определенную проблему .

К несчастью, поиск не дал мне никаких ответов – вместо этого он завел меня в еще более глубокие дебри. Я словно блуждал в потемках. Школьные годы – чудесные? Учеба в колледже – праздник? Моя реальность все это время дрожала, точно зыбкое марево! Я не понимал, на чем она держится, не видел ее опор. А когда я пытался поговорить об этом с семьей и друзьями, на меня как-то странно поглядывали. Иные учителя даже говорили мне, что я напрасно трачу время на такие размышления – но я не мог просто так выкинуть их из головы. Открытие тайн разума – хотя бы этих тайн! – стало моей личной миссией.

Я корпел над философиями великих гениев, уделяя особое внимание их представлениям о природе реальности. Читал священные книги – Библию, Коран, Бхагавадгиту… все, что мог найти в библиотеке. Дальше были Аристотель, Фома Аквинский, Юм, Гуссерль… беседы с раввинами, священниками, буддийскими мастерами… У мудрецов Востока я черпал мысли о великом Просветлении; у философов Запада – идеи мгновенных озарений, питавших их страсть к рациональному познанию мира. Опять же, я называю такие озарения «малыми», но ни в коей мере не стремлюсь умалить их значения – эпоха Просвещения осталась в истории как апогей западной философии.

Лучшие умы человечества не дали мне душевного спокойствия – и я обратился к науке, желая узнать, что скажет мне она о главных законах реальности. Я обращался к теории эволюции и секретам ДНК, штудировал космологию и нейронауки, но даже в «священных» залах академий мне казалось, что я никогда не найду нужного мне ответа. Все эти школы мудрости, как и многие до них, казались мне просто различными системами убеждений, тех самых убеждений, которые создавал и обрабатывал человеческий мозг – чудесный, но далеко не идеальный аппарат.

Даже самые строгие научные исследования казались мне несовершенными – или в лучшем случае недостаточными. Новые данные, вложенные в общую картину, несли с собой противоречия, не позволяя сделать окончательный вывод. Наука, идеальное средство для познания окружающей действительности, так и не ответила на мой главный вопрос – чем является истинная реальность и почему все переживают ее по-разному? Но даже тогда мне казалось: чем дольше я буду изучать мозг, тем ближе сумею подойти к разгадке великих тайн жизни.

Так что я поступил в медицинский институт – и начались самые волнующие годы в моей жизни. Я начал исследовать мозг и тело более подробно, чем когда-либо прежде. В конце концов я решил проучиться в институте лишний год и изучить мозг еще более детально, после чего познакомился с относительно новыми технологиями нейровизуализации. Теперь я видел, что происходит в живом мозге, когда люди занимаются различными делами или размышляют над какими-либо идеями или убеждениями. Для меня этот опыт был одним из самых интересных в жизни. Я думал – может, теперь мне удастся связать мой поиск ответов на вечные вопросы с тем, как мой мозг на самом деле пытается ответить на них?

Затем в один прекрасный день, во время прохождения летней интернатуры, я добровольно вызвался пройти ФМРТ-сканирование при выполнении различных задач на запоминание. Примерно через час я лежал в томографе, внутри гигантского магнитного бублика, у меня дико болела спина, онемели руки и мне очень нужно было в туалет. Я отвечал на вопросы со всей старательностью – но осознал: исследователи никогда не поймут, что на самом деле происходит в моем разуме. Им были известны лишь мои ответы на задания. Они думали, что я всего лишь вспоминал различные слова, возникавшие передо мной, – но не имели ни малейшего понятия о том, что именно я думал и чувствовал!