Марк Уолдман - Наш мозг и просветление. Нейробиология самопознания и совершенства

Просвещение получило новый статус. Иммануил Кант определил его как «выход человеческого сознания из состояния невежества» 5, а другие – как свободу от религии. Профессор истории Доринда Утрам лаконично подвела итог противоборствующих взглядов:

«Просвещение было желанием людей руководствоваться разумом, а не верой, не предрассудками и не откровением: это была уверенность… подтверждаемая наукой, а не религией и не традицией» 6.

Так великое Просветление, описанное в восточной философии, уменьшилось до озарений, связанных с рациональным мышлением, созерцательной рефлексией и научными прозрениями.

Попытка устранить веру в сверхъестественные явления успехом не увенчалась. Вместо этого она породила романтизм, из которого возникла новая форма озарений: трансцендентализм. В ней люди обретали просветление в радостях человеческого духа, воплощенных в любви к природе, в чувственности и в искусстве.

Восточные концепции Просветления стали популярными в Европе. Мистицизм не погиб, а просто ненадолго затаился – и вернулся вновь, «в силе и славе», в Америке XIX столетия. Богословские школы вроде Гарварда быстро впитали трансцендентализм: его черты можно найти в унитаризме, в христианской науке, в движении «Новое мышление» и в разнообразных церквах харизматов, поощрявших прихожан соединиться с Господом, всеобщим сознанием и Святым Духом. Подобный опыт может привести к переживанию озарений или даже великого Просветления – и изменить жизнь и судьбу.

К началу XX века многие восточные представления о Просветлении проникли в христианский мейнстрим и необратимо изменили мир американской религии и духовных поисков. Внезапно и малые озарения, и великое Просветление стали доступны всем, кто искал возможность стать просветленным через Бога. Иными словами, мы все можем «пробудиться», если осознаем и в полной мере прочувствуем наши духовные верования.

В конце XIX века американские доктора и психиатры говорили о Просветлении очень часто. Все началось с Уильяма Джеймса, одного из основателей американской психологии. На протяжении всей жизни он собирал истории о духовном пробуждении. В книге «Многообразие религиозного опыта» Джеймс цитирует воспоминания Льва Толстого, в которых тот описывал свою борьбу с отчаянием и внезапное Просветление:

Жизнь моя остановилась. Я мог дышать, есть, пить, спать и не мог не дышать, не есть, не пить, не спать; но жизни не было… Жизнь мне опостылела – какая-то непреодолимая сила влекла меня к тому, чтобы как-нибудь избавиться от нее.

Помню, это было раннею весной, я один был в лесу, прислушиваясь к звукам леса. Я прислушивался и думал все об одном, как я постоянно думал все об одном и том же эти последние три года. Я опять искал Бога. «Но понятие мое о Боге, о том, которого я ищу? – спросил я себя. – Понятие-то это откуда взялось?»

И опять при этой мысли во мне поднялись радостные волны жизни. Все вокруг меня ожило, получило смысл… «Так чего же я ищу еще? – вскрикнул во мне голос. – Так вот он! Он – то, без чего нельзя жить. Знать Бога и жить – одно и то же. Бог есть жизнь. Живи, отыскивая Бога, и тогда не будет жизни без Бога». И сильнее, чем когда-нибудь, все осветилось во мне и вокруг меня, и свет этот уже не покидал меня.

И я спасся от самоубийства. Когда и как совершился во мне этот переворот, я не мог бы сказать. Как незаметно, постепенно уничтожалась во мне сила жизни и я пришел к невозможности жить, к остановке жизни, к потребности самоубийства, так же постепенно, незаметно возвратилась ко мне эта сила жизни. И странно, что та сила жизни, которая возвратилась ко мне, была не новая, а самая старая, – та самая, которая влекла меня на первых порах моей жизни. Я вернулся во всем к самому прежнему, детскому и юношескому. Я вернулся к вере в ту волю, которая произвела меня и чего-то хочет от меня; я вернулся к тому, что главная и единственная цель моей жизни есть то, чтобы быть лучше… Я отрекся от жизни нашего круга, признав, что это не есть жизнь, а только подобие жизни, что условия избытка, в которых мы живем, лишают нас возможности понимать жизнь… 7

То, что испытал Лев Толстой, Уильям Джеймс называл «обращением». Постепенное прозрение вело Толстого сначала к сомнению в официальной религии – которая, как он считал, исказила послание Иисуса Христа 8, – а потом и к полному отречению от нее. Как и Декарт, Толстой подвергал сомнению все: логику, разум, знание и особенно священные христианские писания. И тем не менее он в конечном итоге обрел Бога – то бесконечное присутствие , которое, если мы верно его поймем, позволит нам «возлюбить друг друга да единомыслием» 9. После Просветления Толстой посвятил жизнь переосмыслению христианских доктрин.