Ли Дугаткин - Как приручить лису (и превратить её в собаку). Сибирский эволюционный эксперимент

Ей предстояло пересаживать эмбрионы в возрасте всего около восьми дней от одной беременной лисы в матку другой беременной самки. Эмбрионы, взятые от ручных животных, трансплантировались в утробу агрессивных лис и наоборот. Когда семь недель спустя на свет появятся лисята, Людмила получит возможность изучать их поведение и выяснит, отличаются ли они по характеру от своих матерей. Но как, скажите на милость, узнать, какой из щенков в помете является генетическим потомком своей родительницы, а какой развился из пересаженного эмбриона? Без этого знания весь опыт пойдет насмарку. И тут Людмила сообразила, что у лис имеется собственная цветовая «система кодирования». Цвет шерсти – это наследуемый признак, значит, нужно так подобрать пары для скрещивания, что масть будущих щенков будет заранее известна. Тогда можно легко понять, кто из потомства, принесенного агрессивной лисой, на самом деле происходит от «элитной» самки и наоборот.

Все процедуры по пересадке эмбрионов Людмила проводила с участием своей верной помощницы Тамары. В каждой операции использовались по две самки, одна ручная и одна агрессивная, обе беременные на сроке около одной недели. Аккуратно проведя анестезию, Людмила делала тонкий разрез на брюшной полости животных и отыскивала матку с ее двумя «рогами», левым и правым, в каждом из которых находились зародыши. Она извлекала эмбрионы из одного «рога», оставляя нетронутым другой. Ту же процедуру Людмила повторяла на второй самке. С помощью пипетки, наполненной питательным раствором, Людмила переносила зародыши на новое место. Она вспоминает об этом с гордостью человека, хорошо выполнившего трудную работу: «Зародыши находились вне матки, при температуре 18–20°С, не дольше 5–6 минут». Потом самок помещали в особую послеоперационную комнату, где они содержались до полного восстановления.

Весь институт с нетерпением ожидал результатов эксперимента. Хотя сама операция прошла удачно, не было никакой гарантии, что пересаженные зародыши приживутся. И напряженное ожидание было вознаграждено. Первыми, как это бывало и раньше, увидели родившихся лисят работницы фермы. Они сразу же сообщили об этом в институт. «Это было просто чудо, – записала Людмила, – весь коллектив собрался возле клеток, чтобы отметить такое событие бутылкой вина».

Как только лисята покинули гнезда и начали контактировать с людьми, Людмила и Тамара принялись документировать их поведение. Однажды Людмила стала свидетельницей того, как агрессивная лиса впервые выпустила из гнезда на белый свет выводок, состоявший из ее родных и «приемных» детей. «Как удивительно было, – вспоминает она, – видеть у агрессивной матери такое разное потомство. Ее “приемные” щенки едва ковыляли, но, если к клетке подходил человек, они сразу бросались к нему, виляя хвостами». Это поражало не только Людмилу, но и матерей лисят. «Агрессивные лисы наказывали щенков за такое “неправильное” поведение. Они рычали на них, хватали за шкирку и возвращали в гнездо». Генетические потомки «диких» лис никакого интереса к человеку не испытывали. Как и их матери, людей они не любили. «Агрессивные щенки сохраняли свое достоинство, – вспоминает Людмила. – Подражая матерям, они злобно рычали и спешили назад, в свое гнездо». Это повторялось раз за разом. Поведение лисят соответствовало поведению их генетических, а не приемных матерей. Не оставалось никаких сомнений, что агрессивность или дружеское расположение к людям у лис являются, по крайней мере частично, наследуемыми признаками.

В то же время эксперимент сосуществования под одной крышей с Пушинкой показал, что не все черты поведения ручных лис определяются генетически. Совместная жизнь с человеком выработала у лис кое-какие повадки, общие с их одомашненными кузенами – собаками. Как ни важна роль наследственных факторов, в одомашненных лисах нельзя видеть просто генетические автоматы. Живя рядом с людьми, лисы научились различать их, к некоторым особенно привязались и даже пытались защищать от опасностей. Эти благоприобретенные повадки так напоминали собачьи, что родилась соблазнительная мысль: а не возникли ли они точно таким же образом у волков, живших бок о бок с нашими предками и постепенно эволюционировавших в собак? Дмитрию и Людмиле удалось получить одно из самых надежных доказательств того, что поведение животных формируется одновременно и унаследованными от предков особенностями, и конкретными условиями, в которых они живут. И получено было это доказательство самым оригинальным и новаторским способом.