Элис Робертс - Приручение. 10 биологических видов, изменивших мир

История пшеницы однозернянки со дна моря открывает нам дорогу к новым открытиям и, несомненно, напоминает о том, что в вопросах о прошлом стоит стремиться к непредвзятости. Найти самый ранний пример какого-либо явления в том или ином месте очень трудно, если не сказать невозможно. Генетика пополнила арсенал инструментов археологического исследования, подарив нам возможность отыскивать самые незначительные, мельчайшие признаки. Датировки постоянно сдвигаются в прошлое. Вкус пшеницы, возможно, даже вкус хлеба – вкус новой жизни – обитатели южного побережья Англии узнали раньше, чем можно было бы себе представить.

Вообразите, что вы – один из охотников-собирателей периода мезолита, вставших лагерем на утесе Болднор. Однажды на ваш берег причаливают путешественники, прибывшие из далекого племени, с которым вы поддерживаете связь. Вы гостеприимно приветствуете путников, разделяя с ними трапезу – жареную оленину. Гости тоже прибыли не с пустыми руками: они привезли диковинные продукты – мелкие твердые зерна. Они показывают вам, как их нужно растирать, смешивать с водой, раскатывать и мять руками, чтобы затем выпекать на плоских камнях в очаге. Тогда вы впервые пробуете нечто новое и вкусное – хлеб. И, как рассказывают мореходы, люди на том берегу бескрайнего моря постоянно едят такую пищу. К ним эти зерна попали от шумеров, из широких степей, где восходит солнце.

Вероятно, мы так никогда и не узнаем, каким образом пшеница попала на утес Болднор и действительно ли местные жители варили из нее кашу или пекли хлеб. Но любопытно поразмышлять о том, знали ли охотники-собиратели эпохи мезолита об этом другом образе жизни, который все ближе подбирался к ним по берегам Европейского континента. Могли ли они представить себе, что эти зерна люди выращивали, а не просто собирали? Как бы то ни было, через несколько веков настанет пора, когда леса Британских островов уступят место полям.

Я пишу везде, где только можно. У меня всегда с собой ноутбук, и я пишу в поездах, самолетах и такси. Пишу в гостиничных номерах между встречами и съемками. Пишу за столиком в кафе, когда уезжаю в город. Но все-таки лучше всего пишется дома. Я сажусь в эркере своего коттеджа и с головой ухожу в работу. Отсюда виден сад, где сейчас ранняя осень уже начала раскрашивать листья всевозможных одомашненных растений, которые я сама посадила, просто потому, что они красивы. Цветут эхинацея и рудбекия – будто золотистые и лилово-розовые драгоценные камни, рассыпанные среди зелени. Снова расцвели и розы, которые, цепляясь за садовую арку, тянутся навстречу последним теплым лучам солнца.

За садом простирается поле, обрамленное медно-красными буками, чьи листья сейчас приобрели багряный оттенок. По зеленому полю в утренней дымке бродят темные силуэты – это пасется скот. Животных держат на свободном выпасе, и они целыми днями только и делают. что едят, беспрерывно жуют изумрудную траву, что выросла с сенокоса. Все они – молодые самцы. Иногда, испугавшись чего-то, они проносятся через все поле. Но в основном молодежь ведет себя тихо и смирно. Пытаясь организовать свои мысли и выстроить нить повествования в книге, я поднимаю взгляд от экрана на поле, и присутствие животных дарит мне ощущение спокойствия.

Несмотря на то что это молодые бычки и у некоторых уже весьма впечатляющие рога, через поле, где они пасутся, я прохожу почти без боязни. Эти животные мало интересуются появлением людей, за исключением фермера на пикапе. К концу осени, когда дело будет подходить к зиме, он заедет прямо на поле на своем «хайлюксе» и будет сбрасывать на землю тюки сена. Бычки побегут за машиной, желая отведать сладкого старого сена. Они умеют передвигаться быстро, если захотят. Тем не менее большую часть времени эти животные стоят неподвижно или идут не спеша, подъедая на каждом шагу траву. Через стадо я не пойду – это безумная затея. Но и просто быть вместе с ними на поле для меня радость. Лишь пару раз один из быков пугал меня настолько, что я медленно пятилась назад к калитке и уходила с поля.