Карл Циммер - Она смеется, как мать [Могущество и причуды наследственности] [litres]

Если мы будем относиться к редактированию эмбрионов так же, как к первым опытам по генной терапии, мы не сможем нормально его отрегулировать. Нам надо разрешить подобное вмешательство аналогично тому, как мы разрешаем искусственное оплодотворение. Хорошо бы нам обсудить, насколько приемлемо использование CRISPR в тех или иных случаях. Что-то одно мы запретим, но другое – разрешим. Изменение некоторых генов может привести к опасным побочным эффектам, и в этом случае необходимы четкие правила, чтобы обезопасить детей. Кто-то, конечно, попытается тайком опробовать непродуманное лечение, но нам надо постараться сделать так, чтобы никто не повторил этого. И со временем система CRISPR станет надежной формой медицины.

Однако редактирование генов – это не просто еще одна форма медицины. Как разъяснял Дэвид Балтимор в 2015 г. на открытии той международной встречи, возможность использования CRISPR для изменения будущей наследственности человека вызывает беспокойство. Мы вскарабкались на колесницу Солнца, не зная, достаточно ли у нас мудрости, чтобы управлять ею.

Генетическая наследственность имеет большое значение, и мы на удивление плохо понимаем, почему это так важно и как наши действия могут на него повлиять.

Одним из тех немногих, кто размышлял об этике изменения наследственности, был теолог Эммануэль Агиус [1133] Agius 1990. . Еще в 1990 г., за несколько лет до того как система CRISPR получила свое название, Агиус утверждал, что модификация зародышевой линии клеток лишит будущие поколения части их наследия.

«Общий генофонд человечества не знает национальных или временны́х границ, это биологическое достояние всего нашего вида, – писал Агиус. – Поэтому ни одно поколение не имеет права менять генетический состав человечества».

Но что это на самом деле значит изменить генофонд вида? Рисуются разные варианты развития: утопия без заболевания или антиутопия, где богачи с удовольствием пользуются генетически улучшенным здоровьем и интеллектом, а бедняки страдают от природных бедствий. Некоторые даже заявляют, что таким образом мы превратим Homo sapiens в полностью новый вид.

Все это фантазии. Но иногда фантазии оказываются пророческими. А иногда фантазии так и остаются вымыслом. Мечты Германа Мёллера о выборе зародышевых клеток отчасти сбылись, отчасти же оказались воздушными замками. Он предполагал, что социалистическое правительство защитит будущее человеческого генофонда. Доживи ученый до наших дней, он, возможно, был бы поражен, увидев, что банки спермы, экстракорпоральное оплодотворение и преимплантационную генетическую диагностику породил капитализм. Родители не вызывались добровольцами во исполнение морального долга. Они стали потребителями.

В какое бы будущее мы ни пришли, путь начинается от сегодняшнего дня. Преимплантационная генетическая диагностика может заметно изменить процесс рождения детей. В 2014 г. – через 36 лет после рождения первого ребенка из пробирки – в США в результате ЭКО на свет появилось 65 175 младенцев. Это примерно 1,6 % от всех родившихся в тот год американцев. Конечно, преимплантационную диагностику из них прошли лишь немногие (точное число их узнать нелегко). Во всем мире ее проходят десятки тысяч детей. Все вместе это – лишь небольшая доля от 130 млн новорожденных, появляющихся в мире ежегодно. Но каждый год все больше родителей прибегают к этим процедурам, и иногда это поощряется правительством. В 2010 г. исследователи оценили, какое количество средств сможет сэкономить пара, которая использует преимплантационную диагностику, чтобы избежать муковисцидоза у ребенка. Процедура стоимостью 57 500 долл. позволит избежать пожизненного лечения стоимостью 2,3 млн долл. [1134] Cyranowski 2017.

Ныне родители используют преимплантационную диагностику, когда уже знают, что существует риск развития у ребенка определенных заболеваний. По мере совершенствования технологии секвенирования ДНК врачи смогут проверить каждый ген у эмбриона и выявить те наследственные заболевания, о носительстве которых родители и не подозревают. Это звучит соблазнительно! Я могу себе представить, как это будет работать, посмотрев на свой собственный геном.

Например, оказалось, что в одной из копий моего гена pigu есть мутация, которая увеличивает риск развития рака кожи. Если бы я мог выбирать, то предпочел бы, чтобы мои дети унаследовали хороший вариант гена, а не плохой. Все равно это была бы моя ДНК.